Тень иракского снайпера - Александр Грич

— С удовольствием попрошу карту вин.

— Не надо! — сказала девушка решительно. — Мне домой только вчера друзья привезли дюжину «Копполы» 2013 года. Хотите попробовать? — И, глядя на онемевшего Потемкина, добавила просто: — Да, это значит, что я вас приглашаю к себе домой. Потому что вы мне тоже нравитесь.

* * *

В доме у Хасане тем временем события развивались, как говорят американцы, от плохого к худшему. Ариф проснулся через три часа после разговора Хурама с Мириам. Поначалу ничто не предвещало особенно плохого — напуганные родители привыкли к тому, что пробуждение может быть очень разным.

На этот раз сын проснулся тихим и каким‑то умиротворенным. То ли действие наркотика еще не прошло до конца, то ли что‑то в нем изменилось… Одним словом, родители боялись лишнее слово сказать, чтобы не нарушить минутное благополучие — они знали, насколько любая видимость стабильности с их сыном хрупкая и непостоянная.

От ужина Ариф отказался — впрочем, так бывало всегда, когда он «выходил» из болезненного состояния. Зато с удовольствием пил чай — мать заварила ему «Ахмади» из железной квадратной банки — такой чай Ариф особенно любил. После чая родители подступили к нему с осторожными расспросами. Говорила главным образом Мириам, Хурам молчал мрачно, но время от времени короткими репликами давал сыну понять, что мать говорит о том, что они между собой согласовали.

Против ожидания, Ариф слушал не перебивая. При этом не вел себя вызывающе, не вздыхал, не отворачивался, словом, не демонстрировал всеми возможными способами, что слушает только из вежливости и ничто из говорящего его не затрагивает… Нет, против ожиданий он был внимателен, вежлив, даже после одной из наиболее трогательных реплик Мириам потянулся к матери, обнял ее и поцеловал.

Мириам прослезилась, а у Хурама, хоть он и сохранял внешнюю угрюмость, тоже что‑то дрогнуло внутри.

«В конце концов, парень ведь не родился наркоманом. Когда‑то это началось, когда‑то это должно и закончиться…» — так думал Хасане. Что поделать, самые сильные люди подвержены слабостям, и каждый из нас надеется на лучшее — что бы мы там ни говорили.

Хурам решил воспользоваться моментом и предложил сыну подписать бумаги на добровольное помещение в реабилитационную клинику. Бумаги он подготовил еще вчера, но, честно говоря, никак не думал, что они понадобятся так быстро — в прошлый раз уговоры заняли чуть не месяц.

К удивлению Хурама, Ариф тут же подписал бумаги и, более того, поблагодарил отца, чего никогда не случалось прежде.

— Никто во всем мире так обо мне не заботится, как вы — папа и мама… — сказал он тихо. — Спасибо вам за все. А сейчас можно мне пойти наверх? Я устал…

И он ушел, попрощавшись с расстроганными родителями. Несколько минут Хурам и Мириам сидели в молчании, потом Мириам робко спросила:

— Ну, что ты скажешь?

Хурам пожал плечами:

— Не очень это все похоже на нашего сына — вот что я тебе скажу. Тем не менее — бумаги он подписал, и обратно он у меня их не получит, даже если придет с автоматом… Ты же знаешь, у него семь пятниц на неделе.

— Пойду поцелую его на ночь, — сказала Мириам, поднимаясь. — Вся душа изболелась, помоги Аллах…

Она потихоньку пошла по лестнице, которая полукругом поднималась из гостиной наверх. Хурам слышал, как она потихоньку постучала в двери Арифа. Потом дверь тихо скрипнула, открываясь, и… Хурам услышал страшный, нечеловеческий крик жены:

— Ариф! А‑а‑ариф!!!

Хасане побежал к спальне сына, прыгая через ступеньки.

Тело Арифа висело на ремне, закинутом на высокую перекладину для гимнастики в дверном проеме. Хурам бросился вниз, на кухню, минуты не прошло, и он вернулся с ножом, острым как бритва.

Встал на стул, заорал на окаменевшую Мириам:

— Помоги поддержать его, ну!

Перерезал ножом ремень — качественная кожа поддавалась с трудом, — и вот обессиленное тело сына на руках у Хурама.

— Срочно звони 911!

А сам Хурам, аккуратно уложив тело сына на полу, стал делать ему искусственное дыхание. Честно говоря, он понятия не имел, как его делают правильно, но и секунды промедления не было в его действиях. Где он все это видел? В кино?

Сильно и равномерно он нажимал на грудную клетку Арифа — раз! — раз! — раз!

И почти не удивился, когда, кажется, на одиннадцатый раз грудь Арифа судорожно содрогнулась. Он вдохнул раз, другой — и зашелся в кашле.

А в это время, гремя тяжелыми башмаками, в дом уже входили парамедики — ребята из пожарных, которые обязаны оказаться на месте происшествия не позже чем через три минуты после вызова.

Не успел Хурам толком прийти в себя после всего этого, как зазвонил его мобильный. Этот номер Хурама был известен немногим — только тем, кому действительно следовало его знать. Вежливый голос в трубке произнес:

— Это господин Хурам Хасане? Я звоню вам по поводу вашего сына. Это Лайон О’Рэйли, сотрудник Группы. Вы меня, вероятно, помните. Есть необходимость увидеться с вами — чем быстрее, тем лучше.

* * *

Свидание с Брюсом в так называемом месте предварительного заключения Потемкин планировал очень коротким. Человек, о котором рассказал ему Лайон, заинтересовал Олега. Его вообще интересовала эта порода людей, вернувшихся в мирную жизнь из боев, знающих запах и вкус крови и смерти… «Афганцы» — называли их в Советском Союзе. И это слово означало принадлежность к некой категории людей, которой известно то, чего не знают простые смертные.

— Поставь мне в строй тридцать человек или пятьдесят, и из них пусть будет трое тех, кто провоевал хотя бы полгода. Я берусь их безошибочно узнать в строю, не заглядывая ни в какие бумаги, — так говорил Олегу его давний товарищ Женя — теперь уже генерал. Знал Женя, что говорил.

Когда мы перечисляем приметы нынешнего времени, мы называем что угодно — Интернет, сексуальную революцию, глобализацию. И все это верно, конечно. Сейчас иногда непонятно, как это можно было, чтобы у человека в кармане не было мобильного телефона, по которому он может связаться практически с любой точкой земного шара… А теперь еще к тому же и увидеть собеседника, и посмотреть любимое шоу или футбольный матч, передать фото нужных документов…

«Это ведь не апелляция ко времени дедушек и бабушек, — думал Олег, подходя к тюремному офису. — И даже не ко времени наших отцов. Мы, мы сами жили без всего этого — и что же? Прекрасно обходились. Это вовсе не значит, что я зову назад, в джунгли, в пещеры, к первобытным людям… Обходились — мы с вами, живущие сегодня и сейчас! И где же те идеалисты, которые связывали век технического расцвета с прогрессом цивилизации в целом? С ростом человеческого в человеке? Никак это не связано, увы… Прогресс несется на всех парах, темпы его не могли предсказать даже самые смелые фантасты. А человек? А человек остается таким же, как и века назад…