Девять минут до взрыва - Сергей Соболев

В пятницу утром Федор Николаевич вновь отправился в Воронеж на своем «уазике». Вернулся он к обеду; никаких особых новостей ему раздобыть не удалось. Польза от этой поездки была лишь одна: он смог пообщаться с сестрой. – Татаринцев заезжал на Вагонную – и успокоить ее в том плане, что с сыном все в полном порядке.

Жизнь на хуторе, казалось, шла своим чередом. Дарья рассказала хозяевам свою историю; при этом она четко придерживалась той версии, что ранее была озвучена для Краснова. Тимофеевна опекала Дарью; было заметно, что она искренне жалеет девушку, у которой в жизни случились такие неприятности. Впрочем, сама она особо не выспрашивала подробностей, не лезла в душу «смуглянке» с расспросами, с нее довольно было и того, что поведала сама Дарья.

Татаринцев тоже отнесся к услышанному с пониманием и сочувствием. Но все же заметил вслух, что заявлять о случившемся в милицию не только нет особого резона, но это даже может навредить самой девушке (он, конечно, держал в уме и ситуацию, в которую угодил Краснов). Потом отдельно переговорил с племянником. Сказал, что у него есть какой-то план, но надо выждать еще два-три дня. Человек, с которым он хочет посоветоваться, находится сейчас в служебной командировке. И вроде бы должен вернуться уже в нынешние выходные – он проживает в Москве и служит в «серьезной конторе».

Вечером истопили баньку.

Первоначально планировалось, что первыми ее посетят мужчины. А уже потом в парную отправятся женщины, как это и заведено в сельской местности.

Но у Федора Николаевича вдруг подскочило давление. Тимофеевна достала из аптечки тонометр, усадила Татаринцева на стул, закрепила манжету на левом предплечье…

После замера «параметров» она покачала головой: не вот, чтоб показания тонометра зашкаливали за опасную черту, но баня при повышенном давлении – противопоказана.

Краснов тоже поначалу решил – в знак солидарности – отказаться от запланированного мероприятия. Но Татаринцев, снимая с предплечья манжет, сказал:

– Ты, Димка, на меня не смотри! У тебя-то мотор пока не барахлит?! Зря, что ли, дрова жгли?! Так что бери веник, банные причандалы – и вперед!

Краснов надолго занырнул в парную. Сидел на полке, терпел, выжидая, чтобы горячий сухой пар вошел во всей поры, чтобы жар пробрал до костей. Нахлестал себя березовым веником. Потом, обмотав чресла полотенцем, выскочил из бани и бултыхнулся в копанку, в которую набирается вода прямиком из струящегося в соседней рощице ручья…

Эхх… красота!

Побултыхавшись в «ставке» некоторое время, порядком освежившись, он выбрался по деревянной лестнице из этого искусственного водоема. И потрусил обратно к деревянному срубу, из единственного окошка которого сочится теплый электрический свет.

Открыл плотно пригнанную дверь… и замер на пороге.

Надо же, к нему пожаловали гости.

Вернее – гостья.

В предбаннике, где имеется стол, лавка и два кресла из плетенного ивняка, сразу стало как-то тесно – у Краснова именно такое поначалу возникло ощущение.

Дарья сидела в кресле – лицом к нему. Она была в уже знакомом ему сарафанчике; на соседнем кресле лежит пластиковый пакет, который она принесла с собой и сложенное аккуратно банное полотенце.

– Закрой дверь… пожалуйста!

Краснов прикрыл дверь, придерживая левой рукой закрученное на бедрах полотенце.

– А чего это… чего это ты тут делаешь?

Вопрос, конечно, был совершенно глупый и даже как-то неуместный. Наверное, именно поэтому Дарья и не стала на него отвечать, предпочтя задать собственный вопрос: