Белорусское небо - Сергей Иванович Зверев

вполне прилично выглядит и цел. Правда, зимой можно без платка или шапки замерзнуть. Остается только вон украсть у кого-то с забора половую тряпку, которую повесили вымерзнуть. Немного обнадежило то, что на заборе дома, в котором жила тетка Пелагея, половая тряпка тоже висела. Но она могла висеть и месяц и два после того, как хозяйка ушла или умерла. И когда они с мальчиком подошли к калитке, Зоя потрогала рукой тряпку. Точно, замерзшая, как лист железа. Колом стоит. За несколько дней на морозе мокрая тряпка вымерзнет досуха. Но эту повесили сушиться еще сегодня утром. Несколько часов назад.

Женщина в накинутом на плечи черном железнодорожном пальто открыла дверь и вышла навстречу гостям, когда Зоя с Ваней открыли калитку и вошли во двор. Еще не старая, лет, наверное, пятидесяти худощавая женщина с волосами, тронутыми сединой, и с глазами, в которых отражалось застарелое горе. Но когда она увидела, узнала Ваню, то глаза ее вспыхнули, залучились нежностью и… наполнились слезами. Женщина всплеснула руками и поспешила навстречу мальчику. Ваня тоже побежал к тетке и обнял ее, присевшую на корточки, за шею. Зоя замедлила шаг, давая близким людям хоть немного побыть вместе, передать друг другу частичку тепла.

— Да как же, дитятко мое, да откуда ж ты взялся-то? Господи, страхи-то какие!

— Здравствуйте, — устало улыбнулась Зоя, ощутив наконец всем своим вымотанным, усталым до предела организмом, что пока мучения ее закончились.

— Здравствуй доченька, — кивнула женщина, разглядывая гостью. — Да вы в дом-то проходите. Поди устали ведь!

В доме было чисто, тепло, но не жарко. Видать, не так просто было добывать дрова, чтобы топить печку вдоволь. Обстановка самая простая: кровать, круглый стол и два стула. У другой стены старый, видавший виды комод и такой же старый сундук. Никаких шкафов, даже у печки. Полка для посуды, кухонный стол без дверок, но со следами выломанных петель. У входной двери в деревянную стену вбиты несколько гвоздей для верхней одежды. Да из одежды только старая телогрейка с прорехами на локтях, откуда торчали пучки ваты.

— Чаю вам с дороги налью, — говорила женщина, щупая чайник, стоявший в печи, и доставая с полки большие кружки. — Замерзли ведь, аж белые все. Руки об печку согрейте. Топила недавно, горячая еще. Господи, да как же вы добрались-то…

Ванюшка взахлеб принялся рассказывать тетке, что он попал к партизанам и они теперь будут всех немцев убивать за дедушку. Пелагея испуганно посмотрела на Зою, но та незаметно качнула головой и улыбнулась. Мол, не слушайте вы ребенка, ничего страшного, это все выдумки. И женщина, накормив и согрев Ваню горячим чаем, точнее, напитком из трав с добавлением сушеной моркови, уложила его на кровать, укрыв толстым стеганым одеялом. У Зои у самой закрывались глаза, но она мужественно собрала все оставшиеся силы в кулак и стала рассказывать Пелагее все, что произошло на самом деле. Разумеется, опустив некоторые подробности, которые могли бы напугать одинокую женщину. И решилась девушка на такой шаг после того, как хозяйка немного рассказала о том, как им здесь живется при немцах.

Всех работников железнодорожной станции фашисты собрали и объявили, что те должны снова выходить на работу при новой власти. Платить будут и зарплату, и продукты выдавать, и одежду. Если кто начнет саботировать, то пострадают другие люди. И для этой цели гитлеровцы еженедельно с помощью местных полицаев собирали тридцать женщин и детей и сажали под замок, как заложников. Если на станции начнется саботаж, если кто-то не выйдет на работу, то немцы начнут расстреливать заложников. Сама Пелагея отвечала за входные стрелки. Их было четыре штуки, через которые составы с одного пути расходились на четыре на территории станции. Она очищала стрелки от снега, от мусора, но работала под надзором немецких часовых, которые эти стрелки охраняли с расставленных вокруг вышек. Так вот и живут все в страхе, не зная, чего ждать, не ведая, что происходит в стране, и не понимая, кому можно верить, а кому нет. Разговоры ходят всякие, хотя сами немцы говорят, что Красная армия разгромлена и разбежалась, Москва пала, а власть удрала в сибирскую тайгу. Но откуда-то приходит информация, что Москва стоит, что немцев начали гнать назад, что сам Сталин из Москвы руководит войсками и враг вот-вот будет разгромлен и выгнан с советской земли. Все слушают, но боятся раскрыть рот, потому что есть заложники, есть распоясавшиеся и обнаглевшие полицаи из русских. А еще очень часто в карьере по другую сторону города кого-то расстреливают.

— Мы беженцы, тетя Пелагея, — заверила женщину Зоя. — Одна семья, да несколько человек с ними. Мы из Польши смогли вырваться, там немцы лагеря строят и всех неугодных туда сажают, чтобы на них работали, а пленных красноармейцев там уничтожают, газом травят. Сюда вот добрались, думали, к дому поближе, а дома и нет. Выживаем, как можем, голодаем. А мальчонка к нам в лес вышел, когда сбежал из поселка, где его дедушку фашисты убили. Дедушка успел Ване наказать сюда к вам в Ивацевичи добираться, да заблудился мальчик, едва насмерть не замерз. Там его и подобрали. Да вот и решили к вам отправить. Не выжить ему с нами.

— Спасибо, доченька, — кивнула Пелагея и снова всплакнула в платок. — Мы-то взрослые, а дитяткам таким на что козни нечеловеческие творят враги. Им мучения за что? А вы, значит, в лесах прячетесь. Значит, и вы ничего про Москву и Красную армию не знаете?

— Знаем, тетя Пелагея, — улыбнулась Зоя и решила рассказать часть правды, надеясь, что женщина ей поверит.

И она рассказала, что недавно в лесу подобрали советского летчика с подбитого врагом самолета. Тот и рассказал, как дела на фронте. Того летчика собрали и отправили на восток пробиваться к своим. Этот летчик и рассказал, что врага остановили и бьют. Что много заводов военных переправили на восток и оттуда идут новые танки, самолеты, оружие. Что мужчины сами идут в военкоматы, не дожидаясь повесток, и записываются в Красную армию. Рассказала, как враг окружил Ленинград, но взять город не смог. И город не сдается, сражается. Весь советский народ сплотился вокруг правительства и товарища Сталина.

— Ни за что гитлеровцам не сломить советское государство! Даже и не сомневайтесь!

Глава 9

Седов не находил себе места, но Канунников, наглядевшись, как мается летчик, подошел к нему и, положив руку на плечо, сказал:

— Ты думай лучше о том, что самолет мы спрятать все равно не сможем. Тут колдуном