Если надо - порвем НАТО - Михаил Серегин

Стойлохряков отсутствовал в командировке не больше четырех дней. Куда он ездил, толком никто не знал. Поговаривали, что он провел время в Москве, и, судя по тому, каким Петр Валерьевич появился на разводе в понедельник утром, далось ему путешествие нелегко. Остается неизвестным, что же конкретно нарыл в Первопрестольной командир отдельного батальона, но по приезде в понедельник он учинил спортивный праздник.

Все три роты плюс взвод химзащиты занимались интенсивной физподготовкой, успев еще до обеда пробежать по пятнадцать километров, выдержать соревнование в отжимании и подтягивании, а также простоять на полусогнутых ногах по пять минут с лишним. В ушу это называется поза «наездника». Но вряд ли кто-нибудь из солдат подозревал в те моменты, когда у них тряслись колени, каким древним видом искусств они занимаются.

Неожиданно для самого себя Валетов, считавший, что ему физические упражнения противопоказаны от рождения, заметил, что у новобранцев уже поджилки трясутся и все тело ходуном ходит, а он ничего себе, стоит и вроде как так и надо. Даже Простаков и тот покряхтывает от напряжения, а Валетов словно каменный. Соблюдает правильную позу того самого китайского наездника: ноги чуть шире плеч, стопы параллельно, ноги согнуты до прямого угла, руки вперед, спина прямая, и ничего, удосуживается даже улыбаться и нагло пялиться на старшего лейтенанта Бекетова, очень, как выясняется, много понимающего в физподготовке. Сволочь, много разных садистских движений знает, чтобы тело бедного Фрола утомить.

После обеда Валетов, Простаков и Резинкин предстали перед командиром взвода и услышали для них радостное известие. Все трое отправляются в свой законный отпуск. Каждому дается две недели плюс бесплатный проезд и вся фигня.

Резинкин начал возмущаться, вспоминая обещанные со стороны комбата дополнительные дни к отпуску, но лейтенант тут же сообщил вердикт Стойлохрякова, что все бонусы и призы списаны, так как учения прошли из рук вон плохо, и все кругом виноваты.

Мудрая воинская наука научила товарищей брать то, что им подкидывает жизнь, и не кривиться.

Две недели, потраченные на отпуск, пролетели совершенно незаметно. Казалось, вот они стоят перед лейтенантом Мудрецким в каптерке, и он им настойчиво внушает, чтобы никто и не думал задержаться с возвращением, и вот снова родная армия.

Они справились с собой и все приехали вовремя, в один и тот же день. Даже встретились Валетов с Простаковым в автобусе, когда возвращались обратно. А Резинкин чуть позже подъехал.

Фрол вяло пожал Лехе руку, а тот также не слишком был рад.

– Опять наблюдать твою рожу, – зло зыркнул глазами Фрол и отвернулся.

Леха не знал тогда, что и думать. Но Валетов по дороге прямо-таки по-бабьи попросил прощения и на вопросы: «Что случилось?» обещал все рассказать потом.

И вот опять перед ними лейтенант, который оглядывает своих сослуживцев и рассматривает, кто в каком состоянии прибыл под его подчинение. Понурые, злые, служить явно не желают. Понятное расслабление после отпуска.

От троицы не ускользнуло, что и Мудрецкий выглядит как-то по-иному: кажись, несколько упростился, исчезла резкость в словах и движениях, поздоровел, посвежел, румянец на лице появился. Даже загорел. Ну а чего же – лето на дворе.

Юра недолго распалялся по поводу того, что он рад очень всех видеть, и сообщил о необходимости всем троим смыться с глаз, практически не заходя в кубрик и не облеживая собственные койки.

– Не понял, – протянул Валетов.

– Две недели – очень маленький срок для того, чтобы забыть о случившемся на учениях, – намекнул лейтенант на известную ситуацию с обливанием каками военных чинов и наблюдателей, – посему поворачивайтесь направо и отправляйтесь вон из кубрика, далее с первого этажа пехом в парк, где Резинкин берет «ГАЗ-66» и выдвигается со своими корешами на строительство коттеджа для того самого генерала Лычко. И вряд ли на объекте будут возможны послабления.

Валетов, скрипя зубами, вышел в коридор и из-под бровей стал смотреть на проходящих мимо солдат.

– Что, этому козлу мало на голову дерьма всякого вылили? – кривился он.

– Да ты чего, Фрол?

– Да, – поддакнул Простакову Витек. – Ты какой-то злой вернулся.

– Да пошли вы! – цыкнул Валетов и отправился в сортир, чем полностью испортил Лехино настроение.

А когда Простаков злой, необходимо находиться от него на расстоянии в несколько метров, чтобы в случае чего не задело. Остановившись посреди взлетки и поглядев на собственные ноги, обутые для лучшей вентиляции в обычные тапочки, Простаков щелкнул пальцами. Резинкину показалось, будто кто-то в барабан ударил.

По казарме понеслось:

– Простак пальцами щелкнул, щелчок был. Эй, Ларев, бегом! Ларев!

Все орали и искали плотного Ларева, тоже обладавшего росточком немалым, аж сто восемьдесят пять, но против Простакова такие габариты мало помогали.

Не прошло и трех секунд, как фанерная дверь из кубрика с треском распахнулась, и бритый молодой выбежал с сапогами в одной руке и портянками в другой.

– Дорогой наш дедушка, с вашими фирменными ботинками, начищенными строго по уставу, и отглаженными портянками с пришитыми к ним кружевными оборочками, купленными в местном сельхозмаге, прибыл, – доложил рядовой Ларев и покорно наклонил голову, будучи готовым словить в ухо, для того чтобы злой Леха, которого называли «дедом» еще не заслуженно, а так, чтобы подчеркнуть уважение к массе, мог отвести душу.

Леха поглядел на выполнившего упражнение подчиненного, почесал с одного боку, с другого, повел плечами и легким ударом ноги в грудь, способным зашибить средних размеров бычка, отправил Ларева вместе с сапогами на четыре метра назад. После чего отправился умываться, не забыв крикнуть по дороге: