Старая добрая война - Александр Тамоников

— Понятна, Анатолий Борисович, — ответил Белоступов.

— И еще, Вячеслав Алексеевич, до меня довели информацию, что молодые люди, подвергшиеся нападению, открыто носили форму националистической радикальной организации с фашистской символикой. У нас сейчас что, подобное разрешено? Или это позволительно только великовозрастным отпрыскам богатеньких коммерсантов и чиновников? Если вы, как представитель МВД в регионе, с этим миритесь, то я, как представитель Вооруженных сил, терпеть подобный беспредел не намерен. И обязательно подниму данный вопрос на ближайшей коллегии Министерства обороны.

— Ну, зачем же так кардинально, Анатолий Борисович. Единственный случай, и сразу в Москву? Мы во всем разберемся. Думаю, что дело Середина нет никакой необходимости передавать в военную прокуратуру, поскольку, скорее всего, в ближайшее время оно будет закрыто.

— Я не вмешиваюсь в вашу работу. Но вот ответ на вопрос, откуда пострадавшие знают курсанта Середина, хотел бы получить. Впрочем, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. До свидания, Вячеслав Алексеевич.

— До свидания, товарищ генерал-майор!

Начальник училища бросил трубку на рычаги коммутатора и посмотрел на Середина:

— Значит, так, курсант, запомни, никакой самоволки не было, травма действительно получена в казарме, пострадавших ты знать не знаешь, ну, а отношения с девушкой и ее родителями — твое личное дело и никого не касаются.

— Понял, товарищ генерал-майор.

— Подожди понимать. Сколько человек знают реальную историю?

— Про «самоход» — трое-четверо, о драке — один.

— Предупреди их, чтобы не мололи языками. Узнали — забыли.

— Понял. Насчет этого не беспокойтесь.

— И помни, Середин, если бы причиной самоволки и драки явилась иная ситуация, а не необходимость в действиях, то ты был бы отчислен из училища и передан в руки правосудия.

— Я запомню.

— А теперь ответь, ты уходил и возвращался через пост?

Середин замялся, отвечать правдиво значило подставлять Шрамко.

— Ну, в чем дело? — неожиданно улыбнулся начальник училища. — Почему молчим?

— Товарищ генерал, разрешите не отвечать на этот вопрос?

— Ступай на занятия, курсант!

— Спасибо, товарищ генерал.

— Бегом марш на занятия!

— Есть!

Середин вылетел из кабинета, подмигнул девушке-прапорщику, чем вызвал ее недоуменный взгляд, и побежал в учебный корпус.

Генерал Тревин тем временем пригласил к себе командира десятой роты капитана Черненко и командира батальона подполковника Маслова.

Бросив в сердцах трубку городского телефона, Белоступов взглянул на своего заместителя полковника Гривкина, хорошего знакомого и Ухватова, и Рудина:

— Дело Середина закрыто. Потерпевшим забрать заявления. Тебе поговорить с Рудиным. Какого хрена он со своими недоумками носит фашистскую символику?

— Но, Вячеслав Алексеевич… — растерянно посмотрел на начальника Гривкин.

— Никаких «но»! — повысил голос генерал. — Или ты хочешь, чтобы вся эта мутная история, подробности которой тебе очень хорошо известны, была передана Тревиным в Москву? Забыл, кто его друг?

— Черт, неудобно выйдет!

— А мне плевать, удобно тебе или неудобно. Запомни, Александр Михайлович, возникнут проблемы с сыном Рудина, я сам сдам тебя как сообщника преступной группировки.

— Какой группировки, Вячеслав Алексеевич?

— Иди отсюда, а? И быстро подчищайся. Дружков и подружку Рудина избил неизвестный, личность которого в данных условиях установить не представляется возможным. Все, уйди с глаз долой!

Заместитель начальника УВД забрал бумаги, по которым так и не доложился начальству, и вышел из кабинета.