Зеркало для героя - Андрей Дышев

Девушка спала во второй каюте, и самым забавным было то, что Дик, уподобляясь строгому отцу пуританских нравов, каждый вечер, ровно в девять часов, провожал Нику до двери каюты и, помахивая пальцем, предупреждал:

– Чтоб через минуту уже спала! И никаких ночных прогулок по палубе!

После чего он прихватывал с собой бутылку, поднимался наверх и, устроившись на носу у самого бушприта, долго и безотрывно смотрел в ночное море.

С того момента, как мы с Владом вылетели из Внукова в Кито и началась вся дальнейшая свистопляска, не было прекраснее дней, проведенных на яхте. Измотанные нервы получили тайм-аут. У меня появились время и возможность отоспаться, остыть и на свежую голову осмыслить все то, что со мной случилось. Величественные океан и одиночество способствовали тому, что голова наполнялась философскими мыслями о жизни и смерти, добре и зле. Мне казалось, что нечто подобное испытывают и мои спутники. Дик вдруг стал интересоваться религией и часто задавал мне вопросы о боге, хотя я вовсе не был крупным специалистом в области теологии. А Нику океан вообще преобразил. Куда девалась ее неуклюжесть, которая делала ее похожей на подростка? В ее движениях появилась какая-то очаровательная грациозность и плавность, а в глазах – тайна и лукавство, и я иной раз ловил себя на том, что, вопреки своей воле, любуюсь ею.

С погодой нам везло. Только на третий день плавания на горизонте появились перистые облака и усилился ветер, который не позволял яхте идти самостоятельно, и мы с Диком, сменяя друг друга, ни на минуту не выпускали румпель из рук. Правда, к полудню небо опять расчистилось и ветер угомонился.

Мы не были озабочены проблемами, и мне порой казалось, что Дик соскучился по ним, создавая их искусственно.

– Сколько можно повторять, – ворчал он за обедом, из-под насупленных бровей глядя на Нику. – Капитану положено подавать тарелку первому! Придется после обеда заняться с тобой изучением морского этикета.

И в самом деле занялся. Где он понахватался этого – я затруднялся ответить. Из вечно растрепанного и взбалмошного вакуэро мой друг превратился в терпеливого учителя и не меньше двух часов растолковывал Нике, как надо сервировать стол, где должны лежать вилки, ножи, бокалы и салфетки.

Или вдруг ему взбрело в голову заняться генеральной уборкой яхты.

– Сегодня будем драить палубу, – объявил он Нике. – Неси ведро, швабру и мыло.

Девушка принесла ведро и швабру, но мыла не нашла, и Дик вместе с ней несколько часов кряду обыскивал яхту, начиная с трюма и заканчивая кокпитом.

Яхта, к слову, сверкала девственной чистотой и вовсе не нуждалась в том, чтобы ее намыливали, но я не вмешивался в причуды Дика, догадываясь, что в душе этого человека живет неосознанное желание воспитывать своего ребенка.

Мы пребывали в полной гармонии с океаном, и затишье было хоть и обманчивым и недолговременным, все же оно дало возможность мне и Дику перевести дух и подготовиться к встрече с островом.

На пятый день, как мы и планировали, на горизонте показался темно-синий контур земли. Мы убрали паруса, кинули за борт плавучий якорь и, встав на носу, долго всматривались в призрачный силуэт.

– К берегу пристанем ночью, – сказал я и вполголоса добавил: – Хотя не думаю, что это нам поможет.

В поведении Ники появилась какая-то странная нетерпеливость. Она расстроилась, что высадка на остров откладывается до ночи. Казалось, она приехала к себе домой – вот он, совсем рядом, в десяти километрах, но приходится ждать еще несколько утомительных часов.

– Ты торопишься на берег? – спросил я ее, когда Ника, затаив дыхание, смотрела на остров в бинокль.

– Нет, – не совсем искренне ответила она, отрывая окуляры от глаз. – Зачем мне туда торопиться?.. Просто интересно.

– А не страшно?

– Немного страшно.

– Зачем тогда забралась на яхту? – назидательным голосом вставил Дик. – Бродила бы сейчас по берегу с подругами или с китобойцами гонялась бы за дичью.

Быстро стемнело. Я погасил сигнальные огни. В сумерках не хотелось говорить громко, и мы, сидя на палубе, невольно перешли на шепот, а потом и вовсе замолчали. Все вокруг нас погрузилось в непроглядную темноту. Остров растворился в ночи и ничем не выдавал себя.

– Что-то сегодня не горят глаза белых червей, – зевнув, сказал Дик.

– Рано, – едва слышно отозвалась Ника.

– Ну да! – согласился Дик. – Черви живут строго по часам.

Я поднялся с шезлонга и ухватился за снасть. Яхта, распустив паруса, медленно и бесшумно двинулась к острову. Я определял направление движения по компасу. Золотистая стрелка с подсветкой покачивалась напротив буквы N. Вода тихо журчала вдоль бортов. Паруса лениво трепыхались на слабом ветру. Дик, стоя на носу, чиркнул зажигалкой, поднес пламя к сигаре, но вдруг ухватился за штаг и свесил туловище за борт.

– Стой! – крикнул он. – Долой паруса! Человек за бортом!