Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

Поставив задачу, я распустил командиров взводов и сидел на кровати, наблюдая за солдатами второго взвода, которые сидели без обуви на нарах и весело обсуждали полученные из дома письма.

В землянку с шумом ввалился майор Кушмелёв с сыном: – Борис Геннадьевич – так, где тут моё место? – Весело спросил Павел Павлович.

Увидев гостя в хорошем настроении, с облегчением вздохнул и показал на кровать техника: – Вот здесь и располагайтесь.

– Значит, сын отцу ничего пока не рассказал, – мелькнула у меня мысль.

Павел Павлович сел на кровать и стал с весёлым азартом доставать из объёмной сумки колбасу, копчености и другие вкусные вещи. Всё это он передавал сыну, а тот раскладывал продукты на нарах перед своими товарищами. Посчитав, что солдатам хватит, Павел Павлович очистил от лишнего стол передо мной и стал на нём раскладывать остальные продукты и аккуратно нарезать их ломтями. Потом торжественно достал полутора литровую бутылку и стал её открывать.

– Борис Геннадьевич, Алексей Иванович, Игорь – прошу за стол, – Павел Павлович сделал приглашающий жест.

Игорь с Алексеем Ивановичем нерешительно переглянулись, а в землянке повисла напряжённая тишина. Я кашлянул в кулак, прочищая горло.

– Павел Павлович, тут такое дело: в связи с некоторыми обстоятельствами в батарее с сегодняшнего дня я ввёл «сухой закон». Так что мы покушаем, но пить не будем.

– Борис Геннадьевич, я через половину страны тащил эту бутылку, чтобы выпить с командиром своего сына, а тут какой-то дурацкий «сухой закон», – отец солдата огорчённо поставил открытую бутылку на стол.

Я развёл молча руками, как бы показывая, что ничего не имею против, но: приказ есть приказ.

В повисшем неловком молчании, с нар неторопливо слез Кушмелёв-младший и, не стесняясь, подошёл к нашему столу. Не спеша и удобно уселся на ящик, заменяющий стул, и в гробовой тишине спокойно налил в стакан спиртное из отцовской бутылки. Уверенно взял в руки стакан, покрутил его в пальцах и насмешливо посмотрел на меня сквозь толстое стекло и прозрачную жидкость.

Я внутренне подобрался: – Если этот наглец, выпьет сейчас водку – не посмотрю, что рядом с ним его отец – врежу ему так, что мало не покажется, но покажу кто в батарее хозяин. Теперь-то понятно, чего он шушукался с солдатами. – Эти мысли как молнии мелькнули у меня в голове и я приготовился к схватке. Также насторожились и внутренне подобрались замполит с техником, а солдат опять насмешливо посмотрел на меня и потом решительно пододвинул ко мне стакан.

– Товарищ майор, мы тут между собой обсудили всё, что вы сказали нам на построение и решили. «Сухой закон» на вас и офицеров батарее не распространяется, ну а мы уж больше пить не будем. Так что пейте на здоровье, – солдат ещё ближе пододвинул ко мне стакан, встал из-за стола и вернулся на нары. Павел Павлович смущённо хмыкнул, быстренько налил себе, технику и отцу Большакова.

В течение часа мы сидели за столом, потихоньку выпивали. Я рассказывал Кушмелёву о том, как мы готовились и воевали. Солдаты сидели на нарах и тоже с любопытством прислушивались к моему рассказу о боевых действиях полка.

В конце рассказа я вытянул из-за кровати пулемёт: – Ну, и в дополнении ко всему сказанному, на время пребывания в батарее вы, товарищ майор, подчиняетесь всем моим приказам и за вами закрепляется пулемёт. Пользоваться умеете?

Павел Павлович подтянул к себе пулемёт и стал задумчиво его рассматривать: – В принципе знаю, но нужно дополнительное занятие. – Через пять минут он и Кирьяновым с увлечением разбирали и собирали пулемёт, щёлкали затвором. Павел Павлович вскидывал навскидку и, пытаясь прицеливаться, водил стволом пулемёта из стороны в сторону, опустив его на уровень бёдер, пока не выбрал положение из которого было удобно стрелять и держать оружие.

– А пострелять можно? – Возбуждённо спросил он.

– Завтра. Завтра, Павел Павлович, замполит выведет на передок там, и постреляете. А пока ночь отдежурите без стрельбы.

На следующий день надеялся, что Халимов за трупами приедет до приезда делегации на батарею, но получилось всё по-другому. В одиннадцать часов загудели двигатели и к командному пункту батарее подкатило несколько машин с комитетом солдатских матерей. Они привезли с собой телеоператора и теперь гурьбой ходили по расположению командного пункта, который с радушием показывали солдаты батареи. Женщины вникали во все стороны жизни подразделения, расспрашивали о еде, о бане, о командирах. О взаимоотношениях в батарее между солдатами, между солдатами и офицерами, и о многом другом. Как бы мы не готовились, но когда приехала делегация на батарею, солдаты выскочили к ним и сейчас несколько из них разговаривали с женщинами чумазые и грязные. Слушая их ответы, мне было неудобно за их внешний вид перед женщинами, но те как будто и не замечали этого.

В этот-то момент и появился Ренат Халимов со своей похоронной командой, которая состояла из автомобиля с открытым кузовом и прицепом, куда надо было загружать трупы, и шести солдат. Из-за спины подошёл ко мне и тихо спросил, где лежат трупы чеченцев. Поморщившись от несвоевременности вопроса, попросил, чтобы он немного подождал, пока не уедут из батареи женщины.

– Боря, я не могу ждать. У меня через сорок минут встреча с чеченцами на перекрёстке у Будулаева, я и так к тебе в последнею очередь приехал.

Тяжело вздохнул и попросил его подождать пять минут, пообещав что-нибудь придумать. Сам же оглядев расположение, живо предложил телеоператору снимать солдат, которые хотят передавать привет своим родителям и близким на фоне зелёнки за дорогой. Все с энтузиазмом согласились и мы перешли дорогу, а я развернул солдат так, чтобы делегация и журналисты к расположению стояли спиной. Халимов поняв мой манёвр, сразу же, как все повернулись спинами, махнул рукой машине с прицепом, которые стояли поодаль.

Машина на тихом ходу подъехала к автобусной остановке. Через откинутый заранее задний борт виднелись тела двадцати боевиков сваленных кучей в прицепе. Несколько проштрафившихся бойцов, в резиновых перчатках, быстро подняли тела двух боевиков и закинули их в прицеп. Машина, сделав медленно разворот, ушла за мост за расстрелянной семьёй боевика. Я перевёл облегчённо дух, теперь даже если кто-то из делегации и повернётся, то ничего не сможет рассмотреть на таком расстоянии. А через пять минут в двадцати метрах от меня вновь остановился Ренат и знаками стал показывать, что после такой работы он бы не прочь навернуть грамм сто коньяка. Но я отойти не мог, поэтому тоже