Спецназовец. Взгляд снайпера - Андрей Воронин

Ознакомительный фрагментклиматом, двигать горы и влиять на мировую политику они не в состоянии, эта переделка неизменно сводится к более или менее жестокому и изощренному физическому устранению лиц, чей моральный облик и образ жизни не соответствуют упомянутым идеальным представлениям.

Как раз таким уродом, судя по всему, и был Зулус. Он не писал вызывающих писем в судебные и следственные органы, не дразнил их сотрудников по телефону, как это делают некоторые маньяки в кино и литературных произведениях, а просто оставлял свои жертвы там, где их было невозможно не обнаружить, – правда, не полностью, за вычетом некоторых деталей.

Жертвами его, независимо от возраста, пола и общественного положения, становились люди, в различное время тем или иным путем избежавшие ответственности за совершенные ими тяжкие преступления – грабежи, убийства, изнасилования, а также воровство и мошенничество в особо крупных размерах – либо понесшие наказание, показавшееся маньяку неоправданно мягким. Покойный ресторатор Журбин идеально подходил под это определение, и, разглядывая жуткое пятно на кремовой штукатурке, капитан Арсеньев подумал: «А хорошо все-таки, что маньяки – люди строгих правил! Не дай бог, Зулусу взбредет в голову идея чуточку расширить диапазон, и он начнет казнить не только оставшихся безнаказанными преступников, но и тех, кто помог им ускользнуть от законного возмездия!»

Он машинально потер ладонью шею. Казнить… Вот именно, казнить! Иначе то, что вытворяет эта сволочь, просто не назовешь. Везде одно и то же: полное отсутствие следов борьбы и плавающий в луже крови труп, с которым поступили в точности так, как палач из Лилля в упомянутом Молокановым романе поступил с небезызвестной миледи. Как будто человеку и впрямь зачитали приговор, а потом поставили на колени и снесли башку одним молодецким ударом. Как будто этот сукин сын, совершенно потеряв страх, и вправду таскает на дело ржавый двуручный меч или даже гильотину…

В принципе, капитан Арсеньев относился к Зулусу вполне нейтрально, как к части своей повседневной работы. Немного раздражало, что его никак не удается поймать; дело тянулось уже полтора года, счет жертв все это время рос, начальство бесновалось, требуя результатов, но Зулус оставался неуловимым. Все предпринимаемые оперативные мероприятия давали отрицательный результат: таинственный охотник за головами, получивший свое прозвище по названию известного африканского племени, практикующего в отношении своих недругов такие же методы, непринужденно обходил все засады и ловушки, расставляемые на него участниками следствия. Головы убитых этот псих забирал с собой прямо как настоящий зулус, и ни одну из них до сих пор не удалось обнаружить. Эта скверная привычка тоже бесила оперативников и следователей, поскольку периодически добавляла им работы, затрудняя опознание жертв.

Правда, как только что сообразил Арсеньев, к данному случаю последнее не относилось.

– Слушай, – поделился он своим открытием с Молокановым, – а на кой ляд нам его жена?

– Чья? – переспросил задумавшийся о чем-то своем майор.

– Да Журбина! Он же прямехонько из-под следствия! Вот же подфартило человеку: только что выслушал оправдательный приговор по делу о двойном непредумышленном, и тем же вечером – кирдык!

Он резко чиркнул ладонью по кадыку, иллюстрируя свои слова.

– На себе не показывай, – буркнул Молоканов. – И что?..

– Так у него ж наверняка пальчики откатали! Так что пусть себе его женушка пока побудет в блаженном неведении. Зачем человеку отдых портить? Оно и нам спокойнее – и хлопот меньше, и вообще…

– Вообще? – изображая непонимание, переспросил Молоканов.

– Ты этого хмыря знаешь, – понизив голос, сказал капитан. Он опять указал подбородком в сторону открытого окна, давая понять, что имеет в виду следователя прокуратуры Терентьева – третьего по счету следователя, который вел неумолимо разбухающее дело Зулуса. – Это не человек, а репей, вцепится – не отдерешь. Связи и контакты Журбина он отработает досконально – и нас заставит, и сам будет копать.

– И?..

– И выяснит, что ты с ним общался.

– Угу. – Молоканов выбросил в придорожную траву коротенький окурок и сразу же закурил снова. – Дважды. У себя в кабинете. Он прибегал с какой-то ерундой насчет рэкета, а я посоветовал обратиться в ЧОП. И все.

– А он возьмет и поинтересуется у его жены, все это или не все. А вдруг она знает?.. Муж и жена – одна сатана, слыхал?

– Судя по тому, что мне о ней известно, она-то как раз и есть настоящая сатана в юбке, – своеобычным кислым тоном заметил Молоканов. – Ладно, может, ты и прав, пусть пока плавает. Только круиз по Средиземному морю – это не межзвездный перелет и даже не кругосветное плаванье. Со дня на день она вернется в Москву и без нашего вызова. И вообще, ты нашел чем мозги засорять! Она скажет, что он нам платил, а мы скажем, что впервые об этом слышим, и что? Геморроя, конечно, прибавится, но нам не впервой, отобьемся. Не мочить же ее теперь, в самом-то деле!

– Ну что ты, – досасывая бычок и щурясь от лезущего в глаза дыма, сказал Арсеньев, – как можно! А знаешь, – продолжил он после короткой паузы, – мне этот Зулус даже чем-то нравится. Сволочь, конечно, маньяк и все такое, но тем не менее… Ведь не на баб в лесопарке, не на детишек охотится, которые сдачи дать не могут, а на совершенно определенный контингент, по которому черти в аду давно все слезы выплакали. Возьми хоть этого Журбина! Тридцать восемь лет, мужик в самом соку, спортивный, крепкий, здоровый, со связями и при деньгах и при этом мразь, каких мало. Укокошил беременную молодуху с шестилетним пацаном и руками разводит: я ни при чем, она сама виновата! Нечего со своими пащенками бродить там, где конкретные люди ездят… Туда ему и дорога, если хочешь знать. Да и всем остальным тоже.

– Ну, ты, положим, тоже не ангел, – заметил майор. – От тюрьмы его отмазывать помогал? Помогал. Бабки за это получил? Получил! Чего ж теперь в моралисты лезешь?

– Я – дело другое, – возразил Арсеньев.

– Ну конечно!

– Конечно. От тюрьмы он бы и без нас с тобой отмазался. Нанял бы хорошего адвоката, и тот за половину суммы, которую мы с него сняли, без проблем вырулил бы на условное. Какой же смысл от денег отказываться, если лох сам, по доброй воле тебе их прямо в руки сует? И получилось, что и мы не в убытке, и этот козел схлопотал по заслугам. Чем плохо? Вот