Мастер тату - Сергей Гайдуков

А Молчун сказал: "Тебе кто важнее – родной брат или чечен гребаный?!" А брат сказал, что Молчуну уже пора жить своим умом, а не слушать всяких придурков, не повторять чужие глупости... А Молчун сказал, что это не ответ. И брат обозвал его в сердцах моральным уродом и – что особенно странно – треплом, и отвернулся в степь, а Молчун в ярости выхватил пистолет... Брат обернулся, словно увидел затылком "ствол". А Молчун испугался, хоть напугать-то хотел брата, не себя. Молчун испугался, дернулся... И брат отшатнулся от него с дыркой во лбу.

А кореша сказали: "Молчун, ты – мужик. Все верно сделал". И сказали потом, что приезжему офицеру снайпер в голову попал. Они повсюду, снайпера эти...

Барахла в том доме было много. И долго пропивали его потом. А потом уже пропивали полученные за войну деньги. Это в Ростове уже было. А когда все подчистую пропили, хоть новую войну начинай, то один из корешей пришел к Молчуну и сказал, что нужно бы поделиться, иначе в прокуратуру придет заявление насчет того выстрела... Молчун дал ему тогда денег. В следующий раз их пришло двое. Молчун снова дал им денег. Когда они пришли в третий раз, Молчун убил их. Закопал тела возле речки, а сам подался из Ростова, путая следы и просыпаясь по ночам в холодном поту от странных разговоров старшего брата. Теперь уже мертвого брата. Но лучше было видеть призрака, чем помнить жестокую правду.

Теперь все призраки исчезли, и Молчун плакал, потому что единственным оправданием его паршивой жизни могла стать месть убийце Милы и Кристины, а вместо того... А вместо того Молчун сам убивал. И теперь он ехал на лифте наверх, неся себя словно бомбу замедленного действия – все потому, что на вопрос Себастьяна: "Кому ты рассказал?" – Молчун имел глупость ответить: "Стасу..."

И теперь он ехал к Стасу. Охрана на этаже его узнала, но потом почуяла неладное – слезы на глазах, оттопыренные карманы... Его попытались удержать – но кто может удержать падающую бомбу?!

Он раскидал охрану, рванулся в кабинет Стаса, пнул дверь ногой... Гоша, с изумлением глядя на небритого безумца с лицом Молчуна, шагнул было навстречу, но Молчун отпихнул его от себя – это было единственное, что он мог напоследок сделать для Гоши. Чем дальше будешь от бомбы в момент взрыва, тем больше шансов уцелеть...

Стас, белый человек с глазами мертвеца, оторвал взгляд от огромного телевизионного экрана, где плескалась в лазурных океанских водах его покойная жена...

– Что? – спросил он.

Молчун плакал – он видел боль в сердце этого человека, неизлечимую, непреходящую. Он знал, что боль эта велика так же, как и его, Молчуна, боль. Ему захотелось обнять Стаса и прижать его к груди...

– Что за?!. – заорал Стас. Охранники вбежали в кабинет.

Молчун обнял Стаса, прижал его голову к своей груди. Стас трепыхался, но это были очень сильные объятия, по-настоящему мужские. Молчун знал, что не сумеет нарушить приказ Себастьяна, но напоследок он попытался сказать кое-что и от себя. Губы с невероятным трудом разжались, словно после столетнего молчания...

– Жизнь, – прошептал Молчун на ухо Стасу, – это боль... Убить эту боль можно только вместе с собой. Я помогу тебе. А ты – мне...

Стас ничего не ответил ему, то ли не захотел, то ли не смог. Молчун резко дернул Стасову голову и одновременно почувствовал удар между лопаток. Потом – второй. Все оборвалось. Он выпустил голову Стаса, выпрямился и посмотрел на улыбающуюся женщину, что продолжала свой вечный бег по золотым пескам далеких пляжей, не ведая, что есть и другие миры, полные болью, страхом и отчаянием...

И Молчун не видел, что в дверях кабинета, за спинами охранников, за спиной Гоши, за спинами других людей, сбежавшихся на выстрелы, стоит загримированная под жену Стаса Мышка – испуганная, ничего не понимающая...

Бесполезная кукла, с которой теперь некому было играть.