Максимум внимания - Алексей Сергеевич Егиазаров

Ал. Егиазаров

Юр. Анохин

Максимум внимания

Эти истории рассказаны нам в вечерние часы в скучной служебной комнате — кабинете следователя. Дверь этой комнаты снабжена серенькой табличкой: «С. А. Оленин». Обыкновенная табличка, обыкновенная комната, где работают обыкновенные люди.

«Художник»

1

Не знаю, с чьей легкой руки пошло такое мнение о следователях, что жизнь их состоит из одних приключений — стрельбы, командировок в самые экзотические места и прочей романтики. Что касается меня лично, то в последний раз стрелял я прошлым летом в тире из духового ружья, а командировки мои чаще всего ограничиваются Сокольниками или какой-нибудь Большой Божедомкой, вся экзотика которой состоит в том, что там еще сохранилась булыжная мостовая, о чем жители раза четыре в год пишут скорбные письма в Моссовет. Вот и вся романтика.

А всякие перестрелки, облавы и прочие приключенческие атрибуты отошли в прошлое вместе с исчезнувшими налетчиками и «медвежатниками». Сам я живого «медвежатника» видел однажды — году в двадцать седьмом, когда мы, студенты-первокурсники Московского правового института имени Стучка, ходили в организованном порядке на показательный процесс.

В те далекие годы, действительно, нет-нет да и встречались такие «динозавры». Как говорится, сказывалось влияние эпохи — угар нэпа и все такое прочее. Сказывалась и некоторая наша слабость. Старые юристы в прокуратуре насчитывались единицами, а молодым кадрам не хватало опыта, а подчас и теоретических знаний.

Этим и пользовалась уголовная публика. Случались и перестрелки, и облавы, и ножи в спину доставались нашему брату, криминалисту. Всякое бывало.

А сейчас я от сидячей жизни толстею. И годы, конечно, сказываются, но главным образом — кабинетное существование. Как любой служащий, прихожу к девяти утра, сажусь за этот вот стол и, чаще всего, встаю из-за него ровно в пять. Санаторный режим.

И все-таки работа у нас нервная, это факт. И нервничаю я, как ни странно, по большей части из-за всяких «тихих» дел. И в этом есть своя логика.

Сами посудите. Обворует какой-нибудь «пережиток» квартиру — сейчас же на ноги поднимают весь розыскной аппарат. Чрезвычайное происшествие в масштабах города! Все подключаются к делу — уголовный розыск, прокуратура, эксперты. А следов оставлено больше, чем нужно. Спрашивается — долго ли будет преступник гулять на свободе руки в брюки?

Само собой, нет. По-моему, если через неделю, максимум — две, новоявленный громила не окажется там, где ему по закону положено быть, следователь спокойно может подавать рапорт об уходе и подыскивать себе должность в нотариальной конторе или загсе.

Чаще бывает так. Вызывает тебя начальство, справляется о здоровье, угощает папироской и говорит, что оно предлагает тебе принять к производству дело о хищении белья в коммунальном тресте. И вручает тебе унылое, как осень, письмо, где со всеми канцелярскими красотами сообщается, что 26 августа кладовщик склада Фадяшин на основании накладной — наряда за № 2113 от 24 августа и доверенности № 47 от 24 августа, выданной гостиницей № 7 на имя Антиповой Зои Ивановны, отпустил одеяла и скатерти, а предъявленный трестом счет гостиница № 7 возвратила обратно сообщив, что одеяла и скатерти она не получала, что З. И. Антипова в гостинице не работает и что доверенность № 47 гостиницей вообще не выдавалась.

Пока сквозь канцелярские джунгли ты добираешься до смысла, начальство ласково смотрит на тебя и говорит, что ждет результатов в самом близком будущем — скажем, в следующий четверг.

Не знаю как у других, но у меня подобные разговоры восторга не вызывают. Тут начальство, словно угадав твои мысли, говорит пару-другую лестных слов о твоих способностях, ссылается на мастерски, по его мнению, раскрытое в прошлом году похожее хищение, вроде бы не совсем к месту упоминает, что ты затянул сроки по предыдущему делу, и отпускает тебя восвояси.

2

Сел я за свой стол, положил перед собой жиденькую папочку и сижу прикидываю: за что бы ухватиться? Пока не за что. Перечитал письмо, подчеркнул в нем все встретившиеся номера, выписал их в блокнот и принялся за приложение — накладную, доверенность, образцы оттисков углового штампа и круглой печати гостиницы номер семь, письменное объяснение кладовщика и прочую документацию.

Накладная как накладная. Синими чернилами написана, почерк с наклоном влево, подписи стоят, где положено: первая — управляющего трестом; пониже — начальника отдела снабжения, еще пониже — главного бухгалтера. В самом низу две строчки: «По доверенности — Антипова».

Ладно, думаю, возьму Антипову на прицел. Поищем, благо в доверенности есть номер ее паспорта, а кладовщик Фадяшин в объяснении своем утверждает, что вещи получала женщина лет пятидесяти на вид. Номер паспорта — московский...

Тут подходит ко мне милейшая Мария Федоровна Корзухина и спрашивает:

— Новое дело?.. Сложное?

— Сложное.

И улыбаюсь этакой снисходительной улыбкой, давая понять Марии Федоровне, что ей, как стажеру, в данном случае есть чему поучиться.

— Вот, — говорю, — почитайте.

Прочла. Хмурится. И смотрит на меня с уважением, будто перед ней сидит не обычный следователь, а по меньшей мере сам Шерлок Холмс. Неудивительно! На третий день стажерства все дела кажутся сложнейшими, а следователи — титанами криминалистической мысли. И я, изобразив на челе великую думу, говорю:

— Приступим, Мария Федоровна?

— Приступим. С чего начнем, Сергей Александрович?

— С Антиповой. Разыщем ее, вызовем сюда...

— А вдруг ее нет?

— Как это нет?

— А так, — говорит. — Кладовщик-то пишет, что документов у нее не проверял...

Я позвонил в трест.

— У вас, — спрашиваю, — при выдаче белья по накладным паспорта проверяют?

— Обязательно, — отвечает управляющий. — Это только с Антиповой допущена ошибка, а так всегда проверяют. Кладовщика мы уже наказали за ротозейство.

Составил я необходимые запросы, передал их в канцелярию для отправки и вернулся к своему столу. Машенька уже тут — ждет, не приглашу ли ее принять участие. Улыбается — все лицо в ямочках.

— Поедем? — спрашивает.

— Куда?

— В трест!

— Зачем?

— Как же? Насколько я знаю, первым делом полагается выехать на место происшествия. Это даже в учебниках написано.

— Ладно, — говорю, — поскольку речь зашла об учебных