Осень, кофе и улики - Юлия Владиславовна Евдокимова

Юлия Евдокимова

Осень, кофе и улики

«Юлия- тонкий знаток и ценитель итальянской кухни и прочих итальянских тем».

(Джангуидо Бреддо, почетный консул Италии, член Академии истории итальянской кухни, автор книги «Настоящая итальянская паста».)

* * *

«Аппетитные бестселлеры Юлии Евдокимовой: Италия, которую можно попробовать на вкус».

(Газета «Аргументы и факты».)

* * *

Молодой человек был рыжим. Нет, не по-настоящему, ведь с темными кудрявыми волосами он выглядел среднестатистическим итальянцем – синяя стеганая куртка, выцветшие джинсы. Их тех, кого встретишь на улице и пройдешь мимо, взгляд не остановится. И все же… он был рыжим, и все тут! Марешалло Брандолини заерзал в кресле, не в силах объяснить самому себе, откуда такое впечатление. Вот Николетта… да, Николетта точно поймет.

– Меня зовут Игнацио. Игнацио Фортунати. Вы же слышали эту фамилию? Я племянник Аурелио, владельца фирмы Фортунати.

«Так вот в чем дело. Веснушки. Абсолютно рыжие, прямо под цвет осенних гор.» – Брандолини вздохнул облегченно и кивнул.

– Да вы садитесь. Фортунати… масло, значит… я часто им пользуюсь, да… дороговато, конечно, но качество… complimenti!

Молодой человек улыбнулся. – Спасибо. Моя семья занимается маслом последние триста лет. Всегда приятно, когда это ценят. У нас не только оливковые деревья, но и давильня. Мы контролируем каждый этап производства, от сбора урожая до розлива, и мы очень довольны результатами.

Он говорил так, словно отвечал на экзамене. Голос напряжен, правый глаз чуть подрагивает.

– Мне сказали, что вы хотите сделать заявление и будете говорить только с начальником. Что-то серьезное? Чем я могу помочь?

– Я здесь из-за дяди Аурелио. Он… утверждает, что его ограбили. Это продолжается уже некоторое время… подобие бреда.

– А ваш дядя был у врача? Полагаю, он уже не молод, возможно, это проявление старческой… э… ну, вы меня поняли.

– Нет-нет, вы не понимаете. Он в здравом уме.

– И что же у него украли? И почему вы говорите «утверждает»?

Молодой человек выглядел довольно смущённым, когда наклонился к карабинеру и прошептал: – Опера.

– Простите? – Брандолини решил, что неправильно расслышал. В смысле какая-то работа? (В итальянском языке слово «опера» также означает произведение, работу). Или… вы говорите об опере, ну, типа «Травиатта», «Риголетто»?

Игнацио кивнул, даже просиял. – Да, именно! – Затем оглянулся, словно опасаясь любопытных ушей, хотя в кабинете никого больше не было. – Позвольте, я все объясню!

– Конечно, – Брандолини устроился в кресле поудобнее, история обещала быть любопытной.

Молодой человек глубоко вздохнул и начал:

– Дедушка моего отца Игнацио и моего дяди Аурелио, ну, если точнее, мой прадед, покойный Франко Фортунати учился в консерватории, вы понимаете, я говорю о начале XX века. Он стал неплохим музыкантом и даже сочинил несколько оперных арий.

– Bellissimo. Он приобрел известность?

– О, нет, ради всего святого! Наоборот. Его карьера музыканта закончилась, не начавшись. Отец быстро пресек эту вольность и отправил его работать в поле… оливковое масло, вы понимаете… Земля – нечто гораздо более осязаемое, чем музыка. Франко был вынужден посвятить себя семейным оливковым деревьям и виноградникам, отказавшись от мечты стать художником.

– О, я понимаю. У вас сохранились его ранние работы, и ваш дядя полагает, что их украли.

– Нет, вы не понимаете, подождите! Никаких следов его партитур так и не нашли, и, должен сказать, никто из нас никогда и не собирался их искать.

– Когда вы говорите «мы», кого именно вы имеете в виду?

– Мои родители умерли несколько лет назад, в доме живут трое: дядя Аурелио, который никогда не был женат, я, наша помощница Патриция, вот и все. По выходным к нам иногда приезжает моя девушка, Марчелла. Она работает в клинике в Матере, медсестра.

– И никто из вас не интересовался работами предка.

– Говорили, что отец Франко, моего прадеда, решил раз и навсегда положить конец творческим фантазиям сына и разжёг из них костёр в камине. Так что никто больше не интересовался, где они, по крайней мере, до этого лета.

– Что случилось этим летом?

После короткой паузы молодой человек прошептал: -Моему дяде однажды ночью приснился странный сон.

«И ему тоже?» – подумал Брандолини. Он абсолютно не выспался, ведь всю ночь ему снилась костлявая старуха, которая вздымала руки и вещала «Бегите, вы все умрете», но ноги приросли к земле и он никак не мог присоединиться к остальным. Он просыпался, снова засыпал, но сон повторялся. Может, это сигнал, что пора на пенсию? Подумать только, новый лейтенант карабинеров – женщина. Нет, он ничего не имел против женщин, которые ныне делают карьеру в армии. Но эта… понятно, что неаполитанка не любит северян, но чтобы она и южан не любила, считала всех, кто живет южнее Неаполя лапотниками… И это ее ехидное замечание насчет Николетты…

– Я слышала, вы близки с одной местной дамочкой,– сказала новая начальница через две минуты после знакомства.

Брандолини не понравилось, что Николетту назвали дамочкой, но что он мог возразить лейтенанту?

– Я также слышала, что дамочка и ее подруга гораздо более эффективны в расследовании, чем вся ваша станция карабинеров. Так вот,– лейтенант подняла руку, останавливая возражения. – Требую прекратить это безобразие. Отныне никаких посторонних лиц, мешающих работе органов правопорядка.

Она развернулась и вышла, хлопнув дверью. По большому счету лейтенант была абсолютно права. Но тон… Пенсия… осталось чуть-чуть, совсем немного потерпеть и… и что? Куда он отправится, проведя всю жизнь в казарме? И что будет с Николеттой, которая сама живет у подруги?

Брандолини поймал удивленный взгляд молодого человека напротив и понял, что молчание затянулось.

– Слушаю, слушаю, продолжайте.

– Простите? Что-то не так?

– Нет, ничего. Продолжайте.

– Мой дядя говорит, что ему приснился Антонио Вивальди. Он был в своей рясе каноника. Они с дядей мило беседовали в гостиной нашего дома на сельскохозяйственные темы. Маэстро особенно понравился вкус нашего домашнего хлеба.

Брови карабинера поползли вверх. Игнацио вскочил и заговорил с жаром:

– Перед уходом Вивальди сказал дяде, что ему непременно надо найти и поставить «Орланду», оперу, написанную его дедом. Дядя спросил, когда композитор уходил, где искать партитуру.

Барндолини сглотнул, вернул брови на место и поинтересовался, причем с неподдельным интересом:

– И что ответил Вивальди?

Игнацио принял театральную позу и торжественно заявил, изображая, видимо, Вивальди из сна:

– Там, где это всегда было… в вашем доме.

– И… что дальше?

Молодой человек упал на стул в полном изнеможении, словно только что пробежал стометровку на пределе сил.

– После этого проклятого