Дом в глухом лесу - Джеффри Барлоу

После того задвижка приподнялась, дверь медленно повернулась на петлях – и на пороге обнаружилась задыхающаяся, кашляющая миссис Доггер: ее некрасивое, невзрачное лицо и безвкусная, невзрачная одежда были все забрызганы кровью. При виде троих джентльменов она тихо всхлипнула – и рухнула без чувств.

Несчастную поспешно перенесли в гостиную, уложили на диван, и доктор Холл тут же занялся пациенткой.

– Бо-оже! – воскликнула вороватая кухарка миссис Симпкинс, что в панике выбежала из кухни и теперь пялилась на поверженную хозяйку, изумленно открыв рот.

Из соседней комнаты – что, к слову сказать, служила второй гостиной – валом валил дым; в ходе погрома на пол полетели лампы и свечи, и в углах уже пылали крохотные костерки. Сквайр и мистер Аркрайт спешно похватали все, что под руку подвернется – всевозможные коврики, половички и ведра с водой, – и принялись тушить пламя, грозившее Проспект-Коттеджу настоящим пожаром.

Покончив с первоочередным делом, они огляделись – и глазам их предстала картина разрушения и разора во всей своей полноте: осколки стекла от зеркал и решетчатых окон, перевернутая мебель, картины и драпировки, покосившиеся или вовсе сорванные с креплений, разбитые фарфоровые вазы, раскиданные повсюду медные тарелки и прочие безделушки, не говоря уже о пятнах крови повсюду вокруг – на полу, на деревянной обшивке, на потолке, на обстановке, на книгах, и покосившихся рамах створных окон, и на решетках, эти окна защищающих.

На полу в дальнем конце комнаты, у сложенного из округлых камней камина, обнаружилась птица; лежала она на груди, голова свернута на сторону, крылья раскинуты. Размаху их оставалось только дивиться: от края до края они занимали едва ли не три четверти ширины гостиной. Да, Скайлингденская сова была и впрямь гигантом среди птиц.

Мистер Аркрайт осторожно и почтительно приблизился к ней. Будучи ветеринаром по профессии, он, вполне естественно, желал осмотреть окровавленную тушку, но еще более хотелось ему убедиться, жива птица или мертва; тем более что подстрелил сову не кто иной, как он. Внимательно изучив останки, доблестный лучник оглянулся на Марка и заверил его, что искра жизни в птице и впрямь угасла; иначе говоря, удивительное существо испустило дух.

– Да уж, ночная хищница сражалась до последнего, да только все равно проиграла, – промолвил мистер Аркрайт не без сожаления.

Сквайр окинул взглядом распростертую на полу птицу: голова свернута на сторону, глаза полуоткрыты и слепо смотрят в никуда. В пустых провалах глазниц погас нездешний фосфоресцирующий свет; не осталось ничего – лишь жуткая, застывшая неподвижность смерти. О, что за великая тайна! Вот наконец-то у его ног лежит поверженное создание, ответственное за исчезновение отца много лет назад, – но, как ни странно, сквайр взирал на искалеченный труп безо всякой радости, напротив: леденящий холод тревоги пробирал его до самого сердца.

Это она, бедняжка утопленница. Господи милосердный, не убивай ее!

Вновь поднялась суета: в дом вступил мистер Томас Доггер со своей военно-перпендикулярной выправкой, в сопровождении слуги и викария: сей респектабельный поверенный почитал викария своим другом и конфидантом и счел нужным сходить и привести его к месту событий. Глубоко потрясенный увиденным преподобный джентльмен тут же обратился к доктору Холлу с вопросом, не требуется ли помощь ему и его пациентке – каковую пациентку еще предстояло привести в чувство посредством нюхательной соли и прочих медикаментов, принесенных миссис Симпкинс из аптечки.

Хозяин Проспект-Коттеджа расправил плечи, откашлялся и обвел блестящими, глянцевыми глазками комнату, оценивая Положение Дел в коттедже, который, вплоть до сегодняшнего вечера по крайней мере, был вполне очаровательным домиком: любой джентльмен в таком был бы рад шляпу повесить.

– Да вы только гляньте! – воскликнул он, грозно хмурясь при виде разора в sanctum sanctorum[35]гостиной. – Вы только гляньте! И какой такой негодяй за это отвечает? Только распоследний эгоист и мерзавец сожжет дом джентльмена, чтобы напугать его жену. Да, в том, что касается имущества, мы небогаты, однако не вовсе беспомощны, нет. Досадно, ужас как досадно! На ремонт уйдет кругленькая сумма. Или я очень сильно заблуждаюсь, или здесь есть все основания для возбуждения судебного преследования на выездной сессии суда…

– Да ради всего святого, забудьте вы о сутяжничестве хоть на пять минут, Доггер, ваша жена без сознания! – промолвил доктор Холл, и в голосе его зазвенели непривычные гневные интонации.

– Как скажете, Эскулап, – фыркнул поверенный, с неприязнью глядя на доктора и словно говоря: «Оставь дверь открытой – псы так и набегут».

Для проформы глянув раз-другой на распростертое тело своей невзрачной толстушки-жены, он возвратился к гостиной и к царящему там беспорядку. Сторонний наблюдатель, возможно, отметил бы, что мистер Доггер порога так и не переступил и всячески старался держаться на почтительном расстоянии от чудовищного окровавленного трупа у камина.

– Ларком, – нараспев протянул хозяин и повелитель Проспект-Коттеджа, – я сам позабочусь о миссис Доггер, как только она придет в себя благодаря помощи нашего высокоученого викария. А ты займись гостиной: изволь в ней прибраться, да смотри, как следует! Поэнергичнее, друг мой, поэнергичнее! Смой кровь, приведи в порядок мебель и ковры; да, и еще оконные стекла и зеркало пусть заменят. И убери вот это… это… словом, что бы уж это ни было.

Желтая шевелюра Ларкома дернулась вверх-вниз, а глаза при виде разора в гостиной превратились в круглые блюдца. Но едва осознав все величие поставленной перед ним задачи, слуга тут же скис; поджатые губы его беззвучно шептали: он, мистер Ларком, не холуй и не раб!

Преподобного мистера Скаттергуда последние события тоже изрядно потрясли. Викарий скользнул взглядом по гостиной, увидел распростертую на полу сову и с первого же взгляда по расцветке узнал в ней то самое существо, что угрожало его жене, протискиваясь в окно будуара.

– Так что сам видишь, если бы ты покончил с ней прямо здесь, дома, так тебе бы теперь и отлучаться не пришлось, и миссис Доггер не пострадала бы так, – объявила прелестная Дина мужу по возвращении. – Опять твоя мягкотелость сослужила тебе дурную службу. Как ты только умудрился дожить до таких лет при полном отсутствии хребта, для меня просто загадка. Иногда мне кажется, что терпеть такое в обязанности жены вообще не входит.

– Да, любовь моя, – вздохнул викарий, натягивая ночной колпак.