Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

Даже из могилы Бум-Бум являлся мне со своими письмами! У меня было такое ощущение, что он пишет кому угодно, только не мне. Я вынула из конверта листок бумаги и прочла мелкий, аккуратный почерк:

"Пьер,

Анна говорит, что ты участвуешь в играх «Серебряное сердце». Дай им всем жару, дружище. На днях я видел Говарда в очень странных обстоятельствах. Пробовал созвониться с ним, но Элси сказала, что он уехал в Квебек вместе с тобой. Когда вернешься, позвони и расскажи мне о нем.

Бум-Бум".

— Что это за Говард? Говард Мэттингли?

Пьер кивнул. Говард Мэттингли в их команде был левым крайним во втором составе.

— А Элси — его жена. Бедная девушка. Говард говорит, что играет на кубок «Серебряное сердце» — она тут же верит. Только бы не знать, где он может находиться на самом деле.

— Значит, в Квебеке его с вами не было?

Пьер покачал головой.

— Мэттингли вечно гоняется за бабами. Бум-Буму он никогда не нравился, да и в хоккей играет паршиво. И всегда хвастается.

Непростительный мужской грех хвастаться победами над женским полом или на льду, особенно если на том и на другом фронте особых лавров не стяжал.

Я еще раз с подозрением прочитала письмо. Казалось бы, прямого отношения к истории, которую я расследую, оно не имело. Но в то же время Бум-Бум почему-то заинтересовался Говардом Мэттингли не на шутку — сначала вызванивал его по телефону, потом специально написал Бушару. Что-то здесь неладно. Придется поточнее разузнать, как именно провел Бум-Бум последние несколько дней своей жизни. Письмо датировано двадцать шестым апреля. Погиб Бум-Бум двадцать седьмого. Значит, я должна восстановить ход событий, скажем, с двадцать третьего. Именно тогда в трюмах «Люселлы» обнаружили воду. Может быть, Мэттингли как-то замешан в этой истории? Я подумала, какая большая работа мне предстоит, и с тоской посмотрела на беспомощную левую руку.

— У тебя есть хорошая фотография Мэттингли?

Бушар почесал подбородок:

— Можно взять у Майрона какой-нибудь рекламный снимок.

— Ты не мог бы его размножить? Мне нужно штук шесть. Хочу попробовать выяснить, не видел ли кто-нибудь Говарда в каком-нибудь необычном месте.

— Без проблем. Снимки ты получишь. — Пьер вскочил на ноги. Действие — это он понимал, как всякий хоккейный игрок. — Может, ты хочешь, чтобы я сам походил, поспрашивал, пока ты тут лежишь?

— Надо подумать... Пожалуй, не стоит. Ведь я знаю, кого нужно спрашивать, а ты к этим людям не подберешься.

Бушар ушел, насквозь пропахнув антисептиком. Я же вновь стала изучать ежедневник Бум-Бума. Двадцать третьего он встречался с Марголисом. Должно быть, на элеваторе. Двадцать четвертого, в субботу, виделся с Пейдж. Никаких других имен на выходные записано не было. В понедельник Бум-Бум разговаривал с диспетчером Грэфалка, мистером Мак-Келви, и еще с двумя людьми, имена которых мне ничего не говорили. Надо будет показать Марголису фотографию Мэттингли. Пожалуй, попрошу это сделать Пьера.

Я взглянула на часы — непривычно видеть их на правом запястье. Половина пятого. Пейдж, должно быть, в театре. Я позвонила ей и оставила сообщение на автоответчике.

Около пяти появилась Лотти. Она удивленно приподняла черные брови, глядя на разбросанные бумаги и скомканные простыни.

— Пациентка из тебя — хуже некуда, дорогуша. Врач сказал, что ты отвергаешь все лекарства... Если не хочешь, чтобы тебя пичкали болеутоляющими, — твое дело. Но антибиотики нужно колоть обязательно. Не хватало еще, чтобы рука у тебя воспалилась.

Лотти несколькими ловкими движениями поправила мне постель. Люблю смотреть, как она работает — все у нее получается быстро, эффективно и аккуратно. Потом Лотти села на постель рядом со мной. Тут как раз в палату вошла медсестра — принесла ужин. Увидев, что Лотти сидит на постели, мегера неодобрительно нахмурилась, но ничего не сказала. Докторам позволяется делать то, что запрещено простым смертным.

Лотти посмотрела на поднос.

— Все проварено до потери всякого вкуса. Отлично. Значит, проблем с несварением у тебя не будет. — Она злорадно усмехнулась.

— Хочу пиццу, — захныкала я. — Спагетти. Вино!

Лотти засмеялась:

— Ничего, ты идешь на поправку. Выдержи еще денек, а в понедельник я заберу тебя домой. Можешь несколько дней пожить у меня, пока окончательно не поправишься.

Я сосредоточенно нахмурилась:

— Лотти, у меня срочная работа. Я не могу валяться в постели две недели, дожидаясь, пока плечо заживет.

— Не нужно на меня давить, Вик. Ведь я не какая-нибудь глупая медсестра. Когда я пыталась оторвать тебя от работы? Никогда — даже если ты вела себя как затравленный пес.

Я возмутилась:

— Затравленный пес? Это я — затравленный пес? Что ты хочешь этим сказать?

— Иногда ты бываешь, как пес, которого обложили со всех сторон, и он начинает цапать всех подряд — и друзей, и врагов.

Я расслабилась:

— Ты права, Лотти. Извини. Спасибо, что предложила мне пожить у тебя. Ценю.

Она поцеловала меня в щеку и куда-то исчезла, но вскоре вернулась, притащив с собой мою любимую пиццу — с анчоусами и луком.

— Но ни капли вина, пока получаешь антибиотики.

Мы съели пиццу и немного поиграли в джин[25]. Выиграла Лотти. Дело в том, что большую часть Второй мировой войны она провела в бомбоубежище, где единственным развлечением была игра в джин. Поэтому справиться с ней практически невозможно.

В воскресенье утром я позвонила Пейдж, но не застала ее дома. Зато в середине дня балерина появилась собственной персоной. В зеленой кружевной блузке и черно-зеленой гватемальской юбке она смотрелась просто потрясающе. Пейдж впорхнула в комнату этаким волшебным видением, благоухающим весной. Видение грациозно поцеловало меня в лоб.

— Пейдж, очень рада вас видеть. Спасибо за цветы. С ними палата стала смотреться куда веселее.

— Вик, меня очень расстроила авария, в которую вы попали. Слава Богу, травмы оказались не очень тяжелыми. На автоответчике было сообщение, что вы звонили. Я решила, что приду сама и посмотрю, как у вас дела.

Я спросила, как идут репетиции «Менуэта для наркомана». Пейдж рассмеялась и стала рассказывать про готовящуюся премьеру. Мы несколько минут поболтали о том о сем, а потом я объяснила, что пытаюсь восстановить последние дни жизни Бум-Бума.

Пейдж сразу же недовольно сдвинула бровки.

— Все еще идете по следу? Вик, вам не кажется, что уже пора оставить мертвых в покое?

Я постаралась улыбнуться как можно безмятежнее, чувствуя, что выгляжу довольно паршиво — немытые волосы, больничный халат...

— Об этом попросил меня Пьер Бушар, старый товарищ Бум-Бума.

Оказывается, она знает Пьера. Он очень милый. Что же