Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

– Конечно, – согласился я. Спорить с ребенком в этом вопросе – себе дороже выйдет. – Вы будете жить долго и счастливо и умрете в один день. Как в сказке.

Мы снова замолчали.

– Какая у вас зарплата?

– По двести долларов, – ответил сын, не отводя взгляда от переливающихся вечерних огней.

– Ты не привык жить на такую сумму.

– Значит, буду привыкать.

– А жилье? – напомнил я. – Знаешь, сколько стоит однокомнатная квартира в Москве? Двести пятьдесят в месяц! Самая дешевая! Обшарпанная! С тараканами!

– Пап, не заводись, – оборвал сын. – У Машки есть своя квартира. От бабушки. Там квартиранты жили, сейчас съехали.

– Из-за вас?

– Нет. Уехали домой, на Украину.

– А-а-а... Ну, тогда, конечно, намного проще, – признал я. – Четыреста долларов на двоих – это не бог весть что, но прожить можно. Сразу купите единые проездные...

– Папа!!

– Прости, – смешался я. – Привычка...

– У Машки своя машина, – напомнил Дэн укоризненно.

– Ах, да...

Я пораскинул мозгами.

– Купить тебе машину? Только на дорогую не рассчитывай.

Дэн закусил губу, борясь с искушением.

– Не, не надо, – наконец, отказался он с сожалением. – Две машины на двух студентов – это непрактично. На одном бензине разоримся. Правда?

– Правда, – ответил я, не зная, плакать мне или смеяться.

– Ты не злишься? – спросил сын.

– Нет. Я просто не могу представить, что из всего этого получится.

– Честно? Я тоже не могу, – сказал Дэн, и мы умолкли.

– Я тобой горжусь, – сказал я, прервав паузу.

Дэн пренебрежительно махнул рукой.

– Я тебе умоляю! Не делай из меня революционера! Если что-то пойдет не так, нам с Машкой всегда есть, куда вернуться...

– Да, – твердо сказал я. – Я хотел сказать то же самое, но ты опередил. У тебя всегда есть, куда вернуться и к кому обратиться. Запомнил?

– Запомнил.

– Я ужасно тебя люблю, – признался я вдруг. Дэн с изумлением посмотрел на меня. – Что смотришь? Не знал?

– Догадывался, – сознался он, немного покраснев от удовольствия.

– Я даже не подозревал, что так сильно тебя люблю.

– И я тебя, – тихо сказал сын. Я затаил дыхание. – Ты мне раньше казался таким занудой... И таким правильным... Мать меня все время носом тыкала в твой пример: как ты учился хорошо, как ты семью содержал, как работал добросовестно... Я тебя даже боялся.

– Да? – поразился я. – Почему?

– Ты какой-то деревянный был... Без слабостей, без недостатков. Все у тебя по расписанию, все по правилам: сахар есть вредно, читать полезно, шаг влево – шаг вправо... И так далее.

Я тихо рассмеялся. Как же хорошо иногда взглянуть на себя другими глазами!

– Дэн, я не такой! – сказал я искренне.

– Я понял, – ответил сын. – Когда ты явился в этой куртке, весь навороченный... В общем, когда ты влюбился. Ты ведь влюбился?

– Нет, – поправил я сына. – Я полюбил.

– А в чем разница? – удивился Дэн, в точности повторив Маринкину интонацию.

– Подрастешь – поймешь, – процитировал я сам себя.

– Ты на ней женишься? – спросил Дэн после некоторого колебания.

– Не знаю. Возможно. Тебя это огорчит?

Он неопределенно пожал плечами.

– Имеешь право...

– Тебе нечего бояться, – сказал я со всей силой отпущенного мне богом убеждения. – Я ничего у тебя не отниму даже в этом случае.

– Я помню, – прервал Дэн, – ты говорил. Это разные чувства.

– Вот именно.

– Я не за себя, – признался сын, – я за мать переживаю.

– Причем тут Алена? – поразился я.

Дэн смотрел на меня одновременно насмешливо и печально.

– Эх, ты, – сказал он. – Весь такой взрослый, такой умный... А простой вещи не заметил. Мать тебя до сих пор любит.

– Не говори глупости, – отмел я раздраженно.

Дэн отошел от окна, сел на диван и пустился в воспоминания.

– Ты приедешь, деньги привезешь, спросишь, как дела, и свалишь. Она тебя обгавкает, а потом пластом на диване лежит и плачет. Знаешь, сколько она о тебе говорила?

– Перестань!

– Не хочешь знать, не надо, – пожал плечам сын. – Только это правда.

Я слез с подоконника, подошел к выключателю и ткнул в него пальцем. Комната облилась ярким преждевременным светом. Дэн сидел на диване и насмешливо рассматривал меня.

– Ты что, правда, ничего не видел? – спросил он.

Прежде, чем ответить, я нервно прошелся по комнате. Любовь Алены, если сын говорит правду, была только еще одним осложняющим фактором в моей и без того запутанной жизни. И я отказался от нее.

– Ты многого не знаешь, – сказал я, останавливаясь перед диваном и глядя на сына сверху вниз.

– Ты тоже, – резонно заметил он. – Ты семь лет жил отдельно. Ты совсем мать не любил?

– Любил. Но это тот самый случай, когда первая любовь не перешла в серьезное чувство.

– Зачем тогда женился?

– Затем, что каждый человек должен отвечать за свои поступки, – сухо сказал я. Маринка спросила бы: перед кем? Но сын задал другой вопрос, удививший меня.

– Значит, меня ты не бросил только поэтому? Отвечал за свои поступки?

Я оторопел. Взглянуть на семейные отношения под этим углом мне в голову не приходило.

– Что за чушь! Ты мой ребенок, и я тебя люблю!

– Слава богу, додумался! – насмешливо заметил сын. – А то все: долг, долг.... Слушать противно. Знаешь...

Он оживился.

– Я раньше думал, что ты и, правда, такой. Сухарь и зануда, – пояснил он с удовольствием. – А потом ты напился... Так по-человечески...

Я с трудом сдержал нервный смех. Неисповедимы пути к сердцу собственного ребенка. Никогда не угадаешь, чем завоюешь его одобрение.

– Знаешь, а ты мне раньше казался просто великовозрастным балбесом, – неожиданно для себя сказал я откровенно.

– Знаю. Я тебя раздражал, правда?

– Иногда, – сознался я. И испуганно добавил:

– Но я тебя все равно любил!

– Здорово, что мы немного пожили вместе. Правда?

– Правда, – согласился я.

– Жаль, что мать раньше замуж не собралась, –