Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

С диагностической точки зрения, иллюзии — один из четырех характерных признаков психотического расстройства; три других — галлюцинации, неорганизованная речь и нарушенное или бессознательное поведение.

В книге «Недоверчивые умы» (Suspicious Minds: Why We Believe Conspiracy Theories)[509] Роб Бразентон отмечает, что иллюзии адаптируются под культурные особенности и изменяются в ходе исторического процесса, принимая формы, соответствующие культурному пейзажу и мировоззрению эпохи.

Наиболее распространенными иллюзиями являются: бред преследования (самая распространенная) — убежденность в том, что за человеком кто-то следит или пытается ему навредить; бред отношения — убеждение, что случайные предметы или события имеют особое отношение к человеку (здесь возможны элементы синхроничности); мания величия — убежденность в своем могуществе, собственной важности или богоизбранности; нигилистический бред — убежденность в некой катастрофе; соматический бред, вкладывание или отнятие мыслей; бред воздействия, бред ревности, бред вины или греха, эротомания и т. д.

Следует помнить, что иллюзии не обязательно проистекают из ложных убеждений. Благодаря надзору со стороны правительства и корпораций нынешнее столетие стало в точности таким же — если не более — зловещим, жадным и авторитарным, каким представало в конспирологических теориях прошлого, и это доказывает, что десятки тысяч людей на протяжении десятилетий не так уж сильно и бредили, хотя их паранойя была столь сильна, что и сегодня ее можно отнести к патологии.

Большинство людей считают контроль разума безумной конспирологической теорией. Однако факт остается фактом: десятилетиями под руководством ЦРУ в рамках тайных правительственных программ проводились эксперименты по контролю над разумом — и возможно, проводятся по сей день. Существование MKULTRA[510] исторически задокументировано. Во время своего президентства Билл Клинтон выступил с телеобращением к нации и извинился перед жертвами этой программы, которых ранее оклеветали, объявив психически больными.

Находясь в Cecil, я и другие люди испытывали «бред внедрения мыслей», когда нам казалось, будто отель велит нам подойти к подоконнику и прыгнуть. Я до сих пор не могу с уверенностью сказать, было это иллюзией или нет. Возможно, здесь в игру вступило коллективное бессознательное, и иллюзии одного человека сливались с иллюзиями другого, а может быть, все то, что мы полагаем истиной, изначально представляет собой гибрид иллюзии и реальности.

Бразертон анализирует давно терзающие человечество фобии, связанные с некой контролирующей машиной и питаемые всепоглощающим страхом перед властью технологии. Иногда эта иллюзия сливается с другими, например, когда человек считает, что машина внедряет мысли в его сознание. Подобные убеждения эволюционируют вместе с культурой и обществом, меняясь и подстраиваясь под новые технологии.

Биологическая природа подобных заблуждений пока остается загадкой, однако некоторые ученые говорят о «полезных иллюзиях» — или иллюзиях, служащих средством эволюционной адаптации.

Эдвард Хаген, профессор антропологии Университета Западной Вирджинии, предполагает, что иллюзии возникли как бессознательно применяемый инструмент для защиты социальных связей и предотвращения изоляции. Согласно его гипотезе, наши предки осознавали, что обман необходим для формирования и поддержания социальных связей, и бессознательно развивали в себе иллюзии, делающие этот обман более убедительным. Другими словами, им нужно было верить в собственную ложь, и устойчивые заблуждения помогали провернуть этот фокус.

Возвращаясь к делу Лэм, мы должны задать себе вопрос: не являлись ли параноидальные иллюзии Элизы в отеле бессознательной реакцией на реальных или воображаемых преследователей?

Иллюзии играют в деле Элизы Лэм важную социологическую роль. Учитывая количество обычных наблюдателей и сетевых расследователей, помешавшихся на этой истории, я полагаю, что запись с камеры в лифте отеля запустила в сознании людей первобытную реакцию, пробудила глубинную тревогу о судьбе личности в эпоху интернета, тотальной слежки и датамайнинга.

В «Недоверчивых умах» Бразертон рассуждает о бреде шоу Трумана — реально существующей болезни, возникшей спустя десятилетия после выхода фильма «Шоу Трумана». Люди, страдающие от этой патологии, боятся, что их жизнь представляет собой реалити-шоу. Социологи утверждают, что случаи этого заболевания участились, а вариации умножились после 11 сентября, когда общество стало дрейфовать в сторону тотального государственного надзора и «паноптикона»[511].

Бред шоу Трумана — воплощение древнего страха перед контролирующей машиной — обозначает точку, в которой совпадают две колоссальные социальные тенденции: утрата приватности и почти непрерывная самопрезентация онлайн. Как отмечает Бразертон, теперь на нас уже не просто смотрит Большой брат, на нас смотрят все наши френды и подписчики, а также френды и подписчики френдов наших френдов. Современная паранойя сегодня проистекает не просто из страха перед тем, что за тобой наблюдают, а из страха перед тем, что за тобой наблюдает огромное неизвестное множество незнакомцев. Так паноптикон превращается в то, что социолог Томас Мэтьюз называет синоптиконом — обществом, где большинство наблюдает за меньшинством.

Исходя из записей самой Элизы, я полагаю, что отчасти усилению ее гипоманического бреда способствовал именно этот страх, это противоречие между частным пространством и самопрезентацией в сети. Ее история — главным штрихом в которой стал увиденный десятками миллионов людей вирусный ролик YouTube, запечатлевший финал ее жизни, — трагический образец общества-синоптикона. Это видео завораживает людей, как авария — уличных зевак, и возможно, здесь отчасти проявляет себя управление страхом смерти. Социальные группы стигматизируют индивидов, демонстрирующих необычное поведение, — а культура синоптикона подпитывает этот морок.

Жутко осознавать, что Элиза практически подсознательно предвидела то, что с ней случится. В посте о маньяке#5 она размышляет, не будут ли миллионы людей гуглить ее имя.

В поисках правды и смысла мы превратили интернет в петлю обратной связи, при помощи которой пытаемся создать реальность, — ведь если мы сумеем воплотить наш бред в жизнь, возможно, мы уже не будем сумасшедшими. Машина безумия сплавляет воедино правду и иллюзию, информацию и дезинформацию, превращая их в продукт идентичности. Служит ли интернет — с его доводящими до зависимости дофаминовыми инъекциями конспирологических теории, мистицизма, нарциссизма и консюмеризма — катализатором душевных болезней?

ПОБЕГ ИЗ КРОЛИЧЬЕЙ НОРЫ

Пока я стараюсь держать под контролем свою депрессию и биполярное расстройство (прошу прощения, эффектного киношного хеппи-энда не будет — борьба еще продолжается), одной из главных моих задач остается умерить мою собственную тягу к конспирологии и недоверие к властям предержащим и «общепринятой реальности», не говоря уже об убеждении, что мы живем в психически загрязненной среде — этот пункт, возможно, сыграл изрядную роль в развитии моей депрессии, вынудив меня прервать лечение.

Сегодня многие конспирологические теории вращаются вокруг антидепрессантов, особенно СИОЗС: люди считают их применение частью тактической стратегии иллюминатов по установлению контроля над нашим разумом. В интернете развернулась целая кампания при участии тысяч конспирологов, утверждающих, что