Тайная академия слуг - Ким Иын

Она должна была найти Илию. Но не знала, что ей сказать. Она хотела бы рассказать ей о Елисее, что та бросилась на нож, направленный на Соджон, но понимала, что лучше не делать этого сейчас и здесь, в доме Кан Чжунсока. Сперва нужно с ней просто встретиться.

– Похоже, вы искали меня…

Когда Хан Соджон открыла дверь во внутренний двор, за углом ее поджидала Илия – и заговорила первой. Так как Кан Чжунсок с Лэсси собирались сегодня в небольшую поездку, он отпустил всю прислугу, включая экономку. Вокруг не было ни души.

– Илия… верно?

– Я ждала вас. Год, – сказала Илия едва слышно и склонила голову в знак приветствия.

Что она делала здесь все это время? Соджон засыпала ее вопросами. Илия вела себя с Соджон так, словно та была хозяйкой, – может, ее заранее этому обучили?

– Я все расскажу, – сказала она, сделав глубокий вдох. – Как вы, возможно, уже догадались, моя роль заключалась в том, чтобы передавать Академии всю информацию о «цели». Одновременно с этим я готовилась принять новую хозяйку дома. Впредь я буду помогать вам во всем. Если у вас будут просьбы к Академии, обращайтесь ко мне.

«Помогать мне? А заодно и следить за мной, видимо… Академия таким образом сделала официальное заявление: мы следим за тобой. Ладно, а что там с подготовкой – как это она готовилась к моему приходу?»

С какого-то момента Илия начала самую важную подготовку. Скорее всего, после того, как стало окончательно решено, что выпускницей класса Лэсси станет Соджон. Готовясь к ее приходу, Илия начала применять на Кан Чжунсоке «метод управления сознанием», используя гипноз. Это была одна из техник психологического манипулирования. Когда человек глубоко сосредоточен или погружен в какую-то деятельность, он достигает состояния, похожего на то, которое обычно тело испытывает перед сном. Суть метода заключалась в том, чтобы воспользоваться этим состоянием и внушить определенные установки. В моменты, когда Чжунсок не отдавал себе в том отчета, ему снова и снова показывали попеременно фотографии Хан Соджон и его матери, добиваясь того, чтобы в его сознании они слились в единое целое. Другими словами, Илия готовила его к тому, что он полюбит и примет Соджон. Более того, в его голове ее образ должен был существовать в единстве с образом матери. Академия заранее запрограммировала его.

Соджон попыталась посмотреть на это с другой стороны. Если Академия завладела его разумом, то что насчет нее? Симпатия, что она испытывала по отношению к нему, то, что ей нравилась его открытая, энергичная натура? То, как ей было комфортно и легко рядом с ним? Более того, не раз она ловила себя на мысли, что он напоминает ей отца.

По спине побежал холод, по коже пошли мурашки. Возможно, она тоже стала жертвой метода управления сознанием. И ведь если так подумать… Некоторые ученики Академии в какой-то момент становились одержимы навязчивой фантазией о романтических отношениях со своей «целью», а затем каждую ночь, не в силах вынести одиночества, рыдали; некоторые и вовсе что-то говорили о неразделенной любви и чуть ли не теряли рассудок – их уводили охранники. Соджон про себя крутила пальцем у виска, смотря на них.

Она покачала головой. Сложно поверить, но все действительно так. Все было предусмотрено Академией. Огромная, тщательно продуманная система, в которой она была всего лишь одним из винтиков. Ее роль была заранее определена, и ей оставалось только следовать сценарию.

Ощущение, что тебя любят… и осознание, что эта любовь – не настоящая, внушенная. Да ведь она и сама не была настоящей. Она больше не была Хан Соджон. Что в ней осталось настоящего, если даже ее собственные чувства – подделка…

Она почувствовала предательство. И вместе с этим – бурю эмоций. Она почувствовала унижение. Насколько жестокой может быть Академия?

Когда-то, несмотря на все несчастья, Соджон окончила школу первой в рейтинге успеваемости. Но почетную грамоту вручили другому. Учителя и одноклассники смеялись над ней: «Ого, кое-как выпустилась, смотрите-ка!» Как копье, эта фраза пронзила ее сердце. Прямо на месте Соджон разорвала аттестат, развернулась и ушла не оборачиваясь. Она не хотела вспоминать о том дне – но вот сейчас, в этот момент, испытала чувство, похожее на унижение, перенесенное ей тогда.

«А что, если я откажусь от этого всего и вернусь к своей прошлой жизни? К настоящей Хан Соджон?»

Тогда она не поняла смысл слов Чон Гымхи – что та поможет ей, если Соджон захочет выбраться из Академии. Но теперь все стало на свои места. Чон Гымхи смотрела на нее со смешанным выражением – жалость, восхищение, полное понимание. Ведь она сама уже прошла этот путь.

«Если захочешь, ты можешь снова стать собой». Так ей сказала Чон Гымхи. Но было одно условие – Соджон должна была убрать ректоршу, воздействовав на Ли Джинука.

Хан Соджон знала, что кто-то уже пытался это сделать. И, что попытка провалилась.

Чон Гымхи добавила:

– Только один человек может приблизиться к Чон Ихва – Ли Джинук. Только ему она доверяет полностью. А значит, он единственный, кто может ее убрать. В свою очередь, единственный человек, способный заставить его действовать, – это ты. Сейчас ты не можешь вернуться в свое прошлое – из-за обвинений в убийстве и растрате средств, – но я сделаю так, что ты сможешь жить нормальной жизнью. Все эти обвинения будут с тебя сняты. Так что решай сама. Это твой последний шанс снова стать собой.

Тогда Соджон не понимала, что это значит…

– Если б я осталась той безымянной, никому не нужной девочкой из шахтерской деревни, смогла бы я защитить себя? Может, тогда я не чувствовала бы постоянную угрозу и опасность, как сейчас? Может, я бы не ворочалась от бессонницы, а беспробудно храпела под старым одеялом? До сих пор думаю об этом. Я чувствую, что превращаюсь в чудовище. Но если однажды ступить на этот путь, обратной дороги уже не будет. Почему? Да кто же откажется от этой блистательной жизни, попробовав ее на вкус!

Чон Гымхи произнесла это с горькой усмешкой.

* * *

– Пришла? – Так поприветствовала Чон Ихва Чон Гымхи, вошедшую в кабинет.

– Зачем вы снова меня вызвали сюда? Тут уже ничего не осталось.

– Как это не осталось – тут наше с тобой всё! – Чон Ихва, рассмеявшись, показала на диван, а сама стала заваривать чай. – Впрочем, да, теперь Академия опустела, и стало так тихо!

Все ученики либо