Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

эту доминантность ему приходится постоянно доказывать в первую очередь самому себе. Красивое у него имя – Август. Интересно, это в честь сказки «Двенадцать месяцев»?

Долгов издали повелительным жестом указал им: женщины, хватит чесать языками, садитесь в машину!

– Ну, типичный альфа-самец, я не в плане секса, а в плане гипертрофированного трудоголизма, – сказала Ева Ершова – без всякого сарказма, впрочем, а как истый ученый, констатируя факт.

Сели в потрепанный внедорожник и поехали за «Скорой». Катя с тоской думала о том, что вот ведь день и так выдался сумасшедший, так еще и заканчивать теперь его в морге на вскрытии.

Но Гущин просил ее стать его глазами и ушами при спецагенте из Четвертого управления. А значит, стиснув зубы, собрав остатки воли в кулак…

– Ой, смотрите, танки! – воскликнула вдруг Ева Ершова, вперясь в окно внедорожника.

На косогоре метрах в ста от дороги стоял…

– Это бэтээр, – сказал Август Долгов. – Военные сказали, учения у них.

Катя увидела еще один БТР, теперь уже на обочине, и затем военный патруль.

– Непохоже на учения, они тут на местности рассредоточиваются в лесном массиве. Учение – это вроде как прикрытие, – Долгов не сбавлял скорости, – все как я и предполагал.

– А что вы предполагали? – спросила Катя, видя еще один военный патруль.

– Место происшествия и прилегающая территория в солидном радиусе взяты под контроль.

– Военными?

– Угу, – Август свернул направо.

И словно все рассеялось – бэтээры, патрули, лес, холмы. Они въехали в поселок, где жизнь шла своим чередом, а потом свернули на Щелковское шоссе. В пятом часу вечера шоссе в направлении Москвы ползло в растянувшейся пробке. Но мучились в пробке они недолго, снова свернули – уже в сторону больницы.

– В туалет хочу, умираю, сейчас из глаз польется, – доверчиво делилась с Катей Ева Ершова, пока они топали по больничным коридорам.

В прозекторской уже ждал патологоанатом. Доставленный с места происшествия неопознанный труп уже готовили к экспертизе.

Катя с наслаждением вымыла руки горячей водой в больничном туалете, намочила бумажную салфетку и промокнула лицо. Вот так, вот тебе и приключения по полной, милочка. Физиономия серая, вытянутая, с кроличьим каким-то выражением недоумения, усталости и остатков вялого любопытства.

О, что угодно, только не морг! Не заставляйте меня заходить в прозекторскую и смотреть, как вы будете там…

В коридоре, пропахшем формалином, Август Долгов, уже переодетый в костюм прозектора, но еще без нелепого защитного колпака и прозрачной маски, еще без резиновых перчаток, с мокрыми волосами (видно, тоже в туалете подставил голову прямо под горячую воду в раковине и потом высушил свои белесые волосы-ежик под феном для рук), как ни в чем не бывало ел пирожные, сидя на клеенчатой банкетке.

– Девушки, угощайтесь.

Катя со стоном отвернулась к стене, чувствуя комок в желудке. Ева поплелась переодеваться в костюм прозектора.

– Если у вас нервы слабые, сидите тут, через стекло сможете наблюдать. И громкая связь есть, – сказал Август Долгов. – Потом доложите своему шефу Гущину, что я сделал не так.

– Вы сегодня сделали сверх человеческих возможностей, – сказала Катя. – Столько всего нашли, столько улик, фактов.

– Вот и доложите, что я в полной мере отработал место происшествия и участвовал во вскрытии трупа жертвы. Вероятно, что-то поможет нам сейчас этого беднягу опознать. Так и донесите полковнику.

– Я не доношу, а докладываю.

– Один черт. – Август с аппетитом жевал вишневую панну коту. – Ну, я-то на сладком целый день, на глюкозе. А вы-то без обеда вообще.

– Какой уж обед перед моргом, – простонала Катя.

И время потянулось медленно и тяжко.

Там, за стеклянной перегородкой, где толклись у операционного стола судмедэксперт, его помощник, Август Долгов и Ева Ершова, было, кажется, все гораздо веселее, живее.

Они там сначала что-то пилили, бодро переговариваясь, потом с любопытством склонялись, что-то изымали, причем, как видела Катя, делили образцы – часть оставлял себе патологоанатом, а часть в пробирках забирала, упаковывала Ева Ершова. Ну да, ну да… спецбиолог, спецгенетик… у них там в их лаборатории (которая пока тоже тайна тайной), наверное, и оборудование лучше, и вообще…

Катя дала себе слово, что непременно побывает на работе у Евы Ершовой, чего бы это ей ни стоило. Все надо узнать самой. И может, даже про этих голых землекопов… она их увидит…

Воображение нарисовало этакий адский кабинет доктора Калигари, где плясали эти самые голые землекопы – этакие мускулистые, волосатые, ражие, в строительных касках, с отбойными молотками.

– Ножевое ранение в область поджелудочной железы, проникающее, но неглубокое, – услышала она бодрый баритон Августа Долгова по громкой связи. – Вполне мог сам с такой раной некоторое время передвигаться. Порезы на руках тоже ножевые, возможно, он оказывал сопротивление, пытался схватиться за лезвие. Еще в ходе осмотра выявлена гематома в затылочной области. И множественные раны мягких тканей лица.

– Тотально изуродовали, – сказал патологоанатом. – И это раны не ножевые, а рваные. Кроме всего, еще у него сломана челюсть. Ну-ка, передайте мне распорку, зажим… Взгляните сюда, коллеги, во что превращены его зубы. Ни одного целого, сплошные осколки.

– А я-то надеялся получить слепок для будущих возможных сравнений, – сказал Август Долгов.

– И не мечтайте. Странно, если его так изуродовали, чтобы не опознали, то отчего оставили возможность взять отпечатки пальцев? Кисти рук и подушечки пальцев не повреждены. Нелогично как-то.

– Тот, кто его убил, не думал о логике, – ответил патологоанатому Август Долгов.

Катя видела сквозь стекло, как Ева Ершова, паковавшая пробирки с образцами для исследований, при этих словах подошла к операционному столу. За прозрачной защитной маской лица ее не различить.

Они там все в этом аквариуме-прозекторской в своих зеленых комбинезонах и защитных масках смахивали на безликих инопланетян в чудны́х стеклянных намордниках.

В памяти всплыл металлический контейнер – так странно вскрытый, вспоротый, словно изнутри.

«Словно что-то выбралось из него наружу».

Кто это сказал? Сережка Мещерский? Ему вечно что-то мерещится, что-то такое…

Будто что-то выбралось наружу.

А они опоздали той ночью на место происшествия из-за взорванного кем-то моста и так и не увидели самого главного.

Глава 15

Томления

Давно уже заметил о себе Сергей Мещерский: в дни так называемого «московского бдения», долгих пауз между турами и экспедициями, в которых он принимал участие как владелец, менеджер и вдохновитель турфирмы «Столичный географический клуб», когда он жил тихо-мирно неприхотливой холостяцкой жизнью в своей квартире в доме на реке Яузе, тягучее липкое, как сироп, томление окутывало его, одновременно склоняя к дикой лени и даря смутные неясные надежды на перемены к лучшему.

Он поднялся с постели в это утро поздно, потому что