Марш Турецкого, или 50 шагов следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ - Фридрих Незнанский

На этаже, напротив лифта, выходящего Турецкого встретил еще один оперативник.

- Александр Борисович? строго спросил он.

- Так точно! отрапортовал Турецкий, чем вызвал у сопровождавших его улыбки.

- Происшествий не было. Кроме одного.

- Заходите, кивнул остальным Александр, мы сейчас. Слушаю.

- Я в окно смотрел, вон туда, на противоположный тротуар. Тут же, с третьего этажа, рукой подать. И вижу, из машины вышел мужик с самострелом, знаете, вроде спортивного такого? Чего-то ходил туда-сюда. Смотрел по сторонам. Потом, смотрю, сел в машину и уехал. Я подумал, что это, возможно, "технарь". Нас Виктор Петрович проинструктировал на этот счет. Вы в квартире окна снаружи посмотрите. Спецы иногда прослушку на присосках таких, типа детских стрел, устанавливают.

- Молодец, одобрил Турецкий, а теперь пошли. Перекусим. Мы тут одну дамочку ждем к восьми. Если не опоздает. Надо будет ее аккуратно встретить. А если кто вместе с ней, тот пусть пока погуляет. Лады?

- О чем речь? Сделаем.

Три часа впереди времени для бараньей ноги более чем достаточно. Поэтому Лиза быстро сварганила операм большую яичницу и отварила пельмени.

Турецкий же тем временем открыл окна, обследовал наружные рамы и стекла и обнаружил-таки детскую игрушку. Стерженек на присоске плотно сидел на уголке оконной рамы в большой комнате. Он принес находку на кухню, где оперативники успешно расправлялись уже и со вчерашней, заново разогретой пиццей, и показал им "игрушку". А после, когда они, посмеиваясь, обсудили достоинства стрелки, открыл форточку и выкинул находку во двор.

Оперативники попили чаю и пошли работать дальше.

Лиза стала разогревать духовку, а Александр занялся подготовкой бараньей ноги. Спросил у нее:

- У тебя есть немного сливочного масла?

- Немного есть. Но я хотела его на бутерброды, у меня есть в заначке баночка красной икры.

- Ни в коем случае! Нельзя смешивать жанры! Баранина есть баранина, а икра совсем из другой оперы, ты что?! Чтоб на столе не было никакой икры! Баранина, вино, горячий лаваш с зеленью и растопленным сулугуни и все! Это стол. А все остальное глупости эмансипированных баб. Во всем должна быть сохранена чистота жанра! Я понятно объясняю?

- Более чем! смеялась Лиза, откидывая тыльной стороной ладони волосы, падающие на глаза. Ты говоришь как профессиональный литературный критик. Иди ко мне в журнал, будешь вести рубрику.

- Далеко ездить… Где Москва где Питер? Не отвлекайся! А теперь мы эту ногу оставим минут пятнадцать отдыхать. Пусть напитается ароматами. И в печь. Я мою руки, потом ставлю противень в духовку и на час удаляюсь читать материалы. А ты минут через сорок пять откроешь и аккуратно польешь ногу растопленным маслом. Столовой ложкой. Задача ясна?

- Слушаюсь, мой командир!

- Правильно. А теперь последние указания, но уже из другой оперы. С одним жанром мы покончили. Слушай внимательно, говорил он, моя руки и раскатывая рукава рубашки. У вас с Косенковой, вероятно, зайдет разговор о материалах Вадима.

- Почему?

- Потому что. Итак, во-первых, никаких материалов то есть ни дневника Вадима, ни мемуаров его отца, ничего прочего ты отродясь не видела и ни о чем даже не догадываешься, ясно?

- Но как же тогда… А ты?

- Объясняю. Ты говоришь только чистую правду, и в этом твоя сила. Ты узнала Вадима в телепередаче. Позвонила по указанному телефону, а я тебя сам вычислил и приехал сюда, чтобы поговорить. Но только о Вадиме. В нашем разговоре с моей стороны была названа фамилия Косенковой, что тебя не просто удивило, а изумило. Эту фамилию я вычитал и у Вадима, и у его папаши. Я, а не ты. И когда ты сказала, что она в Питере, я тебя упросил познакомить нас. Это надо мне. И мои к ней вопросы касаются моего дела. Ты тут вообще никто.

- Но почему?

- А чтоб тебе после моего отъезда плохие дяди не задавали ненужных и грубых вопросов.

- А могут?

- Они все могут. Но я надеюсь, что Ирина им сама все расскажет. И допрашивать тебя не будет нужды. Однако если все-таки это произойдет, веди себя как тот бумажный солдатик. Или оловянный. Не помню точно.

- Бумажный это у Окуджавы. Но неужели ты думаешь, что Ирина…

- Уже не думаю, а почти уверен. И первая посылочка от нее вон та стрелка, которую я выкинул в форточку. До твоего телефонного разговора с ней и упоминания моего имени никто не знал, что я у тебя дома.

- Но я не упоминала… кажется.

- Вот именно, "кажется". Оговорилась. Ничего страшного, твоей вины тут нет. Это даже лучше: все идет своим чередом. Итак, сказанное запомни как молитву. И никаких отступлений. А где вадимовы рукописи и документы, хочешь ты знать? Я со своими коллегами их в Москве обнаружил. Где моя тайна, тебе об этом знать незачем. Все же остальное предоставь мне. Готова?

Лиза молчала.

- Не слышу бодрого ответа.

- Я поняла, но… это ужасно противно!

- Ничего не поделаешь, такова жизнь… извини за банальность…

Было уже темно, и двор освещался лишь желтыми и голубыми квадратами окон. "Тойота" въехала во двор почти бесшумно. Фары ее уперлись в дверь подъезда. Там стояли и курили двое. Из машины вышел мужчина в темном. Ручным фонариком осветил курящих, позвал:

- Мужики, можно на минутку? Голос у него был привычно властный.

Один из курящих отбросил окурок и пошел к машине.

- Мы сюда по делу, сказал неизвестный, а вы кто?

- Корочки свои не покажешь? осведомился оперативник.

- На, смотри, неизвестный ловко раскрыл на ладони удостоверение охранника частного охранного предприятия "Петергоф" Силантьева Юрия Юрьевича, сунув его под луч своего фонарика.

- Ясно. Гляди мои, и оперативник аналогичным движением направил луч его фонарика на свое удостоверение.

- А-а, сыскари! с очень понятной интонацией хмыкнул Силантьев. Ну тогда все в порядке! В голосе звучала почти неприметная издевка. И давно тут загораете?

- С момента приказа. С кем прибыл?

Из машины вышла высокая стройная женщина в короткой меховой накидке, подошла, заслоняясь ладонью от фонарика, резко бросила:

- Опусти! Что тут происходит?

- Охраняем, беспечно ответил оперативник. Вероятно, вас.

- У меня своя охрана! Этот человек со мной.

- Нет нужды, просто ответил оперативник. И здесь, и на этаже наши люди. Вас проводить?

- Зачем же?… Женщина словно замялась в нерешительности. Я и сама прекрасно знаю дорогу. Полжизни прожила в этом доме… на третьем этаже. Ну так что? Она обернулась к своему охраннику: Вы тогда свободны, Юрий Юрьевич. Видите, меня в обиду, кажется, не дадут!