Спаситель - Ю Несбе

Харри заметил, что Беата избегает называть имя Тома Волера.

— Гм. Анализ крови уже готов?

— Угу. — Беата кивнула. — Парень был чист, во всяком случае не после дозы. То есть в полном рассудке, способный совершить самоубийство. Почему ты спрашиваешь?

— Мне выпало счастье сообщить эту новость родителям.

— О-о-ох! — хором выдохнули Лённ и Халворсен. Такое с ними случалось все чаще, хотя роман их длился всего полтора года.

Начальник уголовной полиции кашлянул, все обернулись к столу с подарками и замолчали.

— Бьярне просит слова, — сказал начальник, качнулся на каблуках и, выдержав паузу, добавил: — И мы его охотно предоставим.

Народ захихикал. Бьярне Мёллер осторожно улыбнулся начальнику:

— Благодарю, Турлейф. И спасибо тебе и начальнику полиции за прощальный подарок. И особое спасибо вам всем — за роскошную картину.

Он кивнул на стол с подарками.

— Это от всех? — шепнул Харри Беате.

— Да. Скарре и еще кто-то собирали деньги.

— А я и не слыхал.

— Наверно, они про тебя забыли.

— А теперь я сам вручу подарки, — сказал Мёллер. — Как говорится, из наследства. Во-первых, вот эту лупу. — Он поднес ее к лицу, и все засмеялись при виде оптически искаженных черт бывшего комиссара. — Ее получит девушка, которая стала таким же хорошим следователем и полицейским, как ее отец. Почестей за свою работу она не получает, но именно благодаря ей наш отдел действует быстро и оперативно. Как вам известно, ее изучали специалисты, так как она редкий случай так называемой fusiform gyrus, а это значит, что она запоминает любое лицо, какое когда-либо видела.

Харри заметил, что Беата покраснела. Она не любила обращать на себя внимание, особенно этой своей редкой способностью, в силу которой ее постоянно привлекали к опознанию рецидивистов на скверных видеопленках с мест грабежей.

— Надеюсь, — продолжал Мёллер, — ты не забудешь это лицо, хоть и не увидишь его некоторое время. А если вдруг усомнишься, можешь воспользоваться вот этой штукой.

Халворсен легонько подтолкнул Беату в спину. А когда Мёллер, вручив лупу, еще и обнял ее, грянули аплодисменты, и у Беаты даже лоб залился краской.

— Далее, мое рабочее кресло. Ведь насколько я понял, мой преемник Гуннар Хаген затребовал новое, из черной кожи, с высокой спинкой и всем прочим. — Мёллер улыбнулся Гуннару Хагену, но тот в ответ лишь кивнул, без улыбки. — Кресло переходит к полицейскому из Стейнхьера, которого посадили в один кабинет с нашим самым главным скандалистом. На сломанный стул. Думаю, Младший, это тебе кстати.

— Ура! — сказал Халворсен.

Все засмеялись, повернулись к нему, Халворсен тоже засмеялся.

— И наконец, в помощь тому, к кому у меня совершенно особенное отношение. Моему лучшему следователю и самому страшному кошмару. Человеку, который всегда руководствуется собственным чутьем, собственным планом и — к сожалению для нас, пытающихся собрать вас утром на совещание в точно определенное время, — собственными часами. — Мёллер вынул из кармана наручные часы. — Надеюсь, они помогут тебе жить в том же времени, что и все остальные. По крайней мере, синхронно со всем отделом. И, Харри, многое тут заключено между строк.

Жидкие аплодисменты. Харри вышел вперед, принял подарок — часы незнакомой марки на простеньком черном кожаном ремешке.

— Спасибо, — сказал он.

Они обнялись.

— Я поставил их на две минуты вперед, чтобы ты не опаздывал, — шепнул Мёллер. — Больше никаких увещеваний, поступай, как считаешь нужным.

— Спасибо, — повторил Харри. Ему показалось, что Мёллер обнимал его слишком крепко и долго. Он напомнил себе выложить на стол собственный подарок, прихваченный из дома. К счастью, он не вскрыл пластиковую обертку с диском «Все о Еве».