Дело о даме-дуэлянте - Лариса Куницына

что она расскажет о себе, будет призывать дам к независимости и бунту, станет тем самым событием, о котором завтра будут говорить при дворе и в гостиных нашей знати. И что я вижу? Она молчит и бросает вокруг мрачные взгляды! Она вовсе не похожа на святую Лурдес, скорее, на прачку! Она не ответила ни на один вопрос, не проронила ни слова. Зачем было принимать приглашение, если не желаешь ни с кем говорить? Зато её подруга болтает без умолку всякие глупости, и уже утомила всех своим стремлением стать героиней вечера. А её манеры хуже, чем у моей горничной! Марк, я ведь пригласила её по твоей просьбе и потому попала в эту неприятную историю! Ты должен возместить мне ущерб!

— Каким образом? — поинтересовался он.

— Поговори со мной! — она жалобно взглянула на него. — Давай просто присядем где-нибудь в сторонке и поболтаем…

— И завтра при дворе и в гостиных будут строить догадки, о чём мы с тобой беседовали?

— Это поможет мне восстановить доброе имя.

— Хорошо, — сдался он.

— А я пойду, — заявил Джин Хо, направившись к двери.

— Но может… — кинулась было за ним Аламейра.

— Нет, я уже наелся, — отмахнулся тот, и Марк удержал свою подругу, чтоб позволить лису уйти.

— Тебе обязательно нужно его общество? — улыбнулся он. — Или, может, хватит моего?

Когда они проходили через зал, Марк увидел в стороне присевших на диван Жеральдину и Доротею. С ними была дама средних лет в светлом платье с открытыми плечами и локонами, как у юной девицы. Эта дама, склонившись к Доротее, что-то эмоционально говорила с жалобным лицом, та слушала и сочувственно кивала, а Жеральдина со скучающим видом обозревала зал. Уже входя в ту самую небольшую гостиную, он поймал её острый, настороженный взгляд.

— Что это за дама сидит вместе с Жеральдиной? — спросил он у Аламейры.

— Анна Дюшарм, — ответила та. — Она богата и несчастна. Ей не повезло родиться с таким лицом и хватило глупости выйти замуж за молодого повесу. Теперь она страдает.

— Больше, чем ты?

Она одарила его мрачным взглядом, но потом пожала плечами.

— Я жалуюсь только тебе и паре близких подруг, а она — всем подряд. Это утомляет, но она слишком богата и влиятельна, чтоб выставить её за дверь.

Дуэль с Леонаром Бернье

На следующий день Марк не стал торопиться на службу. Накануне он всё-таки отдал приказ арестовать барона де Ронссака, поскольку уже располагал весомыми доказательствами его злоупотреблений на строительстве Бренонской цитадели. При этом он не торопился с допросом, так как хотел, чтоб барон какое-то время провёл в камере, теряясь в догадках, что накопала против него тайная полиция короля, а заодно накрутил бы себя, ожидая худшего и представляя самые ужасные последствия своего ареста. Марк уже знал, что порой такая пауза, когда подозреваемого на пару дней «забывают» в тёмной камере, способствует искренности признаний куда больше, чем самые опытные палачи.

Потому, разобрав с помощью Монсо утреннюю корреспонденцию, он, взяв с собой оруженосцев и двух рыцарей охраны, отправился к Альберу де Ривалю, участвовавшему в качестве секунданта Жеральдины де Ренси в её недавней дуэли с Леонаром Бернье.

Юный поэт жил в небольшой, но богато обставленной квартире на улице Сломанного копья. Дверь Марку отворил вышколенный слуга в синей ливрее с белым галуном, в геральдических цветах графского рода де Риваль. Едва услышав имя посетителя, он тут же словно сломался пополам в глубоком поклоне, после чего с величественным видом удалился, чтоб доложить о нём хозяину.

Альбер де Риваль встретил гостя в кабинете, сидя за столом в изящной позе, призванной изобразить его творческий полёт. Для пущей убедительности, он держал в одной руке перо, а в другой — раскрытую книгу сонетов Вильре. Предложив Марку сесть, он вдруг вздрогнул и, бормоча извинения, быстро принялся царапать что-то своим пером на белом листе.

— Простите, — виновато улыбнулся он, закончив. — Рифмы — такая капризная вещь! Не успеешь перенести их на бумагу, и вот они уже ускользнули из памяти! Вдохновение — не портной, что приходит по вызову, чтоб снять мерки. Оно накатывает неожиданно, и так же внезапно исчезает на дни и недели…

Слушая его разглагольствования, Марк задумчиво рассматривал его мальчишеское румяное лицо, завитые щипцами кудри и синий бархатный халат, под которым виднелась муслиновая рубашка с кружевами. Письменный стол был завален книгами и бумагами, и на полках книжного шкафа за его спиной был такой же беспорядок.

— Но вы пришли не за тем, чтоб выслушивать мою болтовню! — словно спохватился он. — Я рад, что вы навестили меня. Ваша слава мецената звучит по всей столице. Я слышал, что это вы когда-то рекомендовали королю великого Вильре. И вот пришла моя очередь? — он вопросительно взглянул на гостя.

— Я не читал ваших стихов, — заметил тот.

— Конечно! Ведь я их ещё не издавал! Но я могу вам почитать!

— Не утруждайте себя, я здесь совсем по другому делу.

— Правда? — лицо юноши стало озабоченным. — Я слышал, что вы любите поэзию, и думал, что вы пришли, чтоб послушать мои стихи с тем, чтоб после рекомендовать меня его величеству.

— Вовсе нет.

— Но ведь вы рекомендовали Вильре, а он даже не знатного рода! — обиделся Альбер.

— Верно, но он талантлив и много повидал. Он служил в армии и участвовал в боях. Его поэмы на эту тему не уступают классическим образцам, он ясно мыслит и блестяще излагает, а его рифмы звучат как барабанная дробь или переливы лютни. Возможно, следующие поколения признают его гением, а я, едва прочитав его стихи, понял, что он очень талантлив, и его жизненный опыт дает ему множество тем для произведений.

— Да, вы правы, — Альбер уныло подпёр рукой щёку. — С жизненным опытом у меня пока не очень… Вы полагаете, мне стоит отправиться в путешествие, чтоб накопить впечатления, которые будут интересны не только мне, но и моим читателям?

— Возможно.

— Я так и сделаю! Но сперва я всё же закончу эту поэму. Меня посетила муза! Хоть она и не была похожа на парящего в небесах ангела, всё же поразила меня в самое сердце! Эта женщина так необычна! В ней сочетаются героизм и красота, как в святой