Секреты Лос-Анджелеса - Джеймс Эллрой

Новые линии – прямые, гнутые, изломанные. Целый лабиринт на листке бумаги. И добрая половина тропинок ведет к слову «шантаж».

За пределами лабиринта: Дадли Смит старается повесить дело на черных. Слухи: Тад Грин уходит в мае. Новым шефом детективов станет тот, кто раскроет дело «Ночной совы» – он или Смит. Если Уайт вернется, то, скорее всего, по приказу Дадли, как его лазутчик.

Входит Клекнер:

– Сэр, эта Мерц не желает сотрудничать. Сообщила только, что действительно живет под именем Шерон Костенца и платит штрафы и залоги за людей Пэтчетта, арестованных по сторонним обвинениям. За дела Пэтчетта никого никогда не арестовывали – это-то мы и сами знаем. Никого из журналов не опознала, о вымогательстве молчит. О «Ночной сове» ничего не знает – и тут я ей верю.

– Отпусти ее. Пусть бежит к Пэтчетту и вгонит его в панику. А как дела у Дуэйна с Авой Гарднер?

Клекнер протягивает ему лист бумаги.

– Отлично. Вот основные пункты, а весь допрос педиком записан на пленку.

– Хорошо. Теперь подготовь мне Йоркина. Угости его пивком и поболтай по душам.

Клекнер ухмыляется и выходит. Эд читает записку Фиска.

Свидетельница Пола Браун, 25/3/58.

1. Свидетельница сообщила имена многих лиц мужского и женского пола, работавших на П. П. в качестве проституток по вызову (список представлю отдельным документом, также в магнитофонной записи).

2. Натурщиков на фото опознать не может (кажется, говорит правду).

3. Относительно вымогательства заявила следующее:

П. П. предлагал своим проституткам выпытывать у клиентов детали их личной жизни и за это поощрял материально.

При вызове проституток на дом к клиенту П. П. требовал, чтобы они оставляли открытыми двери/окна для последующего создания компрометирующих фотографий. Кроме того, пору-чад проституткам снимать восковые слепки с замков в домах некоторых богатых клиентов.

Проститутки-мужчины шантажировали женатых клиентов-гомосексуалистов, П. П. получал долю прибыли.

4. Некий знаменитый пластический хирург (очевидно, доктор Т. Лаке) по поручению П. П. и за его счет делал проституткам пластические операции, чтобы увеличить их сходство с кинозвездами.

5. Все проститутки прекращали работу после 30 лет – твердое правило П. П.

6. О «Ночной сове» ничего не сообщила, реакции на вопросы не было – судя по всему, ничего не знает.

Ничего себе! Целое предприятие по шантажу клиентов.

Эд включает микрофоны, проверяет односторонние зеркала. Фиск беседует с фальшивой Авой. Клекнер угошает Йоркина пивом. Терри Лаке листает журнал, Джерри Гейслер попыхивает сигарой. Лоррейн Мальвази одна, камера в клубах дыма. Поразительно – в самом деле одно лицо с Ритой Хейворт, да еще и прическа из «Гильды»!

Эд входит в камеру. Рита – Лоррейн вскакивает, но тут же садится, вытаскивает новую сигарету. Эд протягивает ей записку Фиска.

– Мисс Мальвази, пожалуйста, прочтите это. Читает сосредоточенно, сжевывая с губ яркую помаду.

– Ну и что?

– Вы это подтверждаете или нет?

– Я без адвоката ни слова не скажу.

– В ближайшие семьдесят два часа адвокат вам не полагается.

– Вы права не имеете так долго меня тут держать! «Пра-а-ава не имеете» – выговор нью-йоркских низов.

– Здесь – не имеем. А в женской тюрьме – почему бы и нет?

Лоррейн сильно, до крови, обкусывает ноготь.

– Вы пра-а-ава такого не имеете!

– еще как имею, милочка. Шерон Костенца здесь. У нас, и внести за тебя залог некому. Пирс Пэтчетт под наблюдением, а твоя подружка Ава раскололась и рассказала нам все, что здесь написано. Она заговорила первой и все, что от тебя требуется, – пролить свет на кое-какие детали.

– Ничего я вам не скажу! – всхлипнув, заявляет Рита Хейворт.

– Почему?

– Ну, Пирс та-акой добрый, а я…

Эд перебивает:

– С Пирсом покончено. Линн Брэкен подача на него заявление. Сейчас она под нашей защитой. Я могу пойти за ответами к ней, а могу, чтобы не ходить далеко, расспросить тебя.

– Но я не могу…

– Сможешь, милочка.

– Ну я не зна-аю…

– Подумай хорошенько о том, что тебя ждет. Только по заявлению Полы Браун тебе можно предъявить десяток уголовных обвинений. Слыхала о лесбиянках в тюрьме? Не боишься?

Молчит.

– Боишься? И правильно делаешь. Но знаешь, страшнее всего надзирательницы. Такая работа не для нормальной женщины: идут туда уродины, природой обиженные садистки, которые всех женщин ненавидят, а молодых и красивых – особенно. Представляешь, каково придется в тюрьме такой красотке, как ты, да еще и похожей на кинозвезду?

– Ладно, ладно, я все расскажу!

Эд достает блокнот, пишет: «Хронология». Лоррейн:

– Только Пирс не виноват, тот человек его заставил!

– Какой человек?

– Не знаю. Правда, честное слово, не знаю! Подчеркивает «хронологию».

– Когда ты начала работать у Пэтчетта?

– В двадцать один год.

– В каком году?

– В пятьдесят первом.

– Терри Лаке сделан тебе пластическую операцию?

– Да, чтобы я стана еще красивее!

– Так, понятно. А что это за человек, о котором ты сейчас говорила?

– Да не зна-а-аю я! Как же я могу сказать, если не зна-а-аю!

– Хорошо-хорошо, успокойся. Итак, ты подтверждаешь заявление Полы Браун и утверждаешь, что в занятия вымогательством Пирса Пэтчетта втянул некий человек, имя которого тебе неизвестно. Так?

Лоррейн закуривает очередную сигарету.

– «Вымогательство» – это типа шантаж? Ну да, так.

– Когда, Лоррейн? Когда это началось?

Она начинает считать на пальцах.

– Пять лет назад. В мае.

«Хронология» подчеркнута уже двумя жирными линиями.

– В мае пятьдесят третьего года?

– Ну да. Я хорошо помню, у меня как раз тогда отец помер. Пирс нас всех собрал и объяснил, чго мы должны делать. Еще сказал, что ему самому это не по душе, но тот человек взял его… ну, вы понимаете за что. А что за человек, он не сказал. Я думаю, никто из наших гоже не знает.

Хронология – через месяц после «Ночной совы».

– А теперь подумай, Лоррейн. Помнишь бойню в «Ночной сове»?

– Чего? А, это когда кого-то застрелили?