Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

Я не поняла, но все равно согласно кивнула.

– Настоящая заноза в заднице – хотела, чтобы все, у кого было право пользования водными объектами, подписали поручительство, что не будут ничего сливать в реку.

– Лейла, осторожнее, – негромко предупредила Дороти.

– Прости, – ответила та так же приглушенно.

Мы находились на чужой территории, неизвестно, кто мог нас прослушивать, и как раз подобные моменты удерживают меня от чувства зависти к той сказочной жизни, которую якобы ведут мои клиенты. Потому что, как верно гласит присказка, за все приходится платить.

Глава 17

Я вынырнула из праздничной кутерьмы и отправилась в дамскую комнату, которую приметила по дороге.

Я люблю совать нос в чужие туалеты и ванные – а вы нет? Только там можно не опасаться – и обоснованно – камер наблюдения, а некоторые санузлы могут много чего рассказать.

К несчастью, этот был не из их числа: просто типичный туалет для гостей, с раковиной и унитазом (и биде, представляете!). Тут не было шкафчика для лекарств, в котором можно порыться в поисках рецептурных препаратов, никакого специфического содержимого, по которому можно угадать гигиенические ритуалы хозяев (в отличие от ванных наверху). Мне даже некуда было поставить бокал, так что я опустошила его единым духом, глядя на себя в зеркало.

Я выглядела устало. Кожа вокруг ноздрей шелушилась, как всегда зимой, из-за пересушенного горячего воздуха в помещениях. Я поставила бокал на пол и выдавила немного увлажняющего крема из дозатора на стойке, где также лежали изысканные полотенца для рук из махровой ткани, скрученные, как обеденные салфетки. Крем, конечно же, предназначался для рук, но когда соперничаешь с двадцатилетней секретаршей с кожей, как цветочный лепесток, будешь пользоваться всем, что попадет под руку.

Соперничаю? За какой приз? Внимание Телохранителя? Да не бывать такому, напомнила я сама себе и приложила указательный палец между носом и верхней губой. Я стала так делать, когда мне исполнилось двенадцать, и я регулярно впадала в отчаяние, видя, насколько мое лицо напоминало карнавальную маску с очками, большим носом и усами. Честно, я не уверена, повторяю ли я этот жест до сих пор в знак того, как далеко я шагнула, или напротив, потому что спустя четверть века ненавижу собственную внешность с неизменной силой. В любом случае, такое повторяется каждый раз, когда я смотрю на себя в зеркало.

Я выключила свет и вышла из туалета.

* * *

– Это неприемлемо.

Я застыла в дверях как вкопанная – голос доносился справа, резкий и поэтому отчетливо слышимый. Без сомнения, он принадлежал Еве Тёрнер, недостижимо прекрасной в своей юности. Вокруг никого не было видно, поэтому я бессовестным образом задержалась, чтобы послушать еще.

– Доктор Ислингтон, я понимаю, что такое завал дел, именно поэтому я в третий раз спрашиваю вас, что мы можем сделать, чтобы оказаться в приоритете?

На эти слова последовала явно негативная реакция, поскольку примерно в течение минуты Ева несколько раз произносила «доктор», похоже, пытаясь прервать возмущенную тираду. По прошествии этой минуты она издала длинный измученный вопль, словно Чарли Браун[558], упустивший мяч, и выскочила в коридор.

– О, привет.

– Привет, – безмятежно откликнулась я.

– Прошу прощения, если до вас долетел мой вопль Тарзана.

– Я бы сказала, что это вопль человека, который устал биться в глухую стену.

Ева улыбнулась – не той тонкой приветственной улыбкой, с которой она встретила нас на входе в здание, – на этот раз она сделала это искренне и широко, и внезапно я представила ее девчонкой с хвостиками, грязной мордашкой и зелеными от травы коленками. В конце концов, не так давно она стала взрослой.

И еще я поняла, что она не просто устала, а измотана до предела.

– Что случилось? – поинтересовалась я. – Могу ли я чем-то помочь?

Признаюсь чистосердечно – во мне говорило выпитое вино. Обычно я не бросаюсь подобными предложениями, и, судя по тому, как Ева расправила плечи, она уже была готова решительно мне отказать – и вдруг замерла, обдумывая мои слова.

– А знаете что – наверное, можете. Только пообещайте остановить меня, если я зарвусь.

– С этим у меня никогда проблем не было, – заверила ее я.

Ева снова улыбнулась и жестом предложила мне пройти с ней в комнату, из которой она только что вышла. Как всегда, будучи под влиянием алкоголя, я поразилась, насколько это легко – сходиться с людьми. Очевидно, всего-то и нужно, что быть… доброй и милой? Дружелюбной? Почему я не поступала так чаще?

Мы оказались в огромной кладовой. По левую сторону от меня выстроились контейнеры для овощей с несколькими сортами картофеля, мелкими кривыми луковицами – я решила, что это лук-шалот, – морковью всех цветов радуги в пучках. В углу размещались запасы макаронных изделий и крупы, а по правую сторону на полках из грубых досок выстроились сотни банок с консервами. Освещение здесь было приглушенным, а воздух прохладным – как я поняла, ради сохранности продуктов. Бетонная лестница посередине комнаты вела, должно быть, в винный погреб, а в противоположной стене виднелась дверь, ведущая на кухню, и из-под нее просачивался свет, позволявший разглядеть все помещение.

– Это я не ради того, чтобы напугать вас, – поспешила успокоить меня Ева, – просто уединиться можно только тут и еще в паре комнат.

– Мне тут очень нравится, – промолвила я: после залитых светом просторов Дворца, где ты все время находился словно на огромной сцене, я была рада очутиться в подобном чудесном закутке. – От Приемной… совсем другое ощущение.

– Ненавижу это место, жду не дождусь, чтобы уехать отсюда. – Ева вздрогнула и охватила себе тонкими руками. – Это все какой-то бесконечный кошмар.

– Я даже не буду вас уверять, что представляю, каково это.

– Не знаю, как у Вальтера хватает сил что-то делать. Он и так переживал из-за финансирования, а ведь он занимается очень важным проектом. Вы слышали о нем?

– М-м-м… что-то связанное с регенерацией кожи, так?

Она кивнула.

– Его технология изменит жизни многих людей: детей, которые родились с деформацией лица, обгоревших людей, пациентов с раком кожи. Мне кажется, люди не понимают, что Вальтер изменит весь мир. И моей обязанностью является позаботиться, чтобы вокруг него все работало как часы. Но сейчас… сейчас везде царит бардак.

В ее голосе я отчетливо слышала преданность своему делу, ощущала ее энтузиазм. Она явно была великолепной помощницей – но только ли помощницей? Конечно же, личная помощница, которая влюбляется в