"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

Миронова распространилась и на следующее утро. Ровно в девять он переступил порог пресс-центра ГУВД – без звонка и сообщил Кате, которая только явилась на работу, что в десять их ждет у себя в офисе в фонде Валентин Романов, которому Миронов сумел дозвониться вечером.

– Никаких отговорок с его стороны, сказал – приходите, раз надо. – Миронов оглядывал кабинет пресс-центра. – Так что нам пора, туда опаздывать нельзя.

Катя и сама это понимала. До Озерковской набережной, где располагался фонд, они доехали на такси.

– Вчера вечером закончили вскрытие, – сообщил Миронов. – У Изи две травмы – челюстно-лицевая, которую мы с вами видели, и закрытая черепно-мозговая, ставшая причиной смерти. Удар большой силы неизвестным предметом.

– И следов никаких вокруг машины.

– Патологоанатом обнаружил осколки стекла в ее челюсти. Это что-то совсем уж непонятное.

– Почему? – Катя тревожно смотрела на него.

– А как они туда могли попасть? Я это спросил у эксперта. Он мне – при ударе в челюсть. То есть как же это? Там же окно автомобиля. Надо было сначала его разбить дубинкой или битой и только потом ударить Изи. А получается, что удар произошел одновременно – выбили стекло и раздробили челюсть, так что часть выбитых осколков оказалась глубоко в ране.

– Я не совсем понимаю.

– Да я сам не понимаю. Но патологоанатом сказал – только так это возможно.

Фонд Романова занимал четырехэтажный отремонтированный особняк, расположенный у моста напротив Дома музыки и Павелецкого вокзала, с окнами на мост, на канал и Москву-реку. Внизу сидел пенсионер-охранник, никаких там крутых ЧОПОв – секъюрити. Он пропустил Миронова и Катю, указав на лестницу – второй этаж, там приемная и кабинет. Внутри в особняке в стиле модерн все было со вкусом отреставрировано. Они прошли мимо большого зала-библиотеки, еще одного зала, больше напоминающего биржу с брокерами. Миновали небольшой конференц-зал и попали в приемную.

– Да, да, Валентин Всеволодович ждет вас, он меня предупредил, – за столом суетилась и что-то искала среди папок пожилая полная секретарша с ниткой искусственного жемчуга вокруг увядшей шеи. – Никак найти не могу… куда я их дела, только что положила… очки…

– Вот они. – Катя увидела очки и вытащила из-под папки. – Пожалуйста.

– Спасибо огромное. Никак сама не разберусь здесь. Я всего три дня в приемной. Прежний секретарь – такой был умница, молодой, все с ноутбуком, с телефоном, все по-современному, а в бумагах хаос. Он уволился на прошлой неделе. За границу уехал, у него родители-дипломаты. Так что теперь я тут, оххх! А где же мой блокнот? Надо время посещения записать, вы же из полиции.

Оставив болтливую секретаршу продолжать свои поиски, они вошли в кабинет. Романов стоял спиной к ним у панорамного окна. Кабинет – очень простой, пустой, светлый с минимумом обстановки. Не как нынешние кабинеты чинуш с иконами, портретами «государей» и книжными шкафами с фальшивыми книгами-обманками в золоченых переплетах. Катя увидела много фотографий в рамках на столе и на консоли у стены. Романов с известными людьми страны – все хотели сделать селфи с настоящим героем. И Романов с Феликсом – дома, на отдыхе, в горах, на сплаве по реке, на футбольном матче. В этом Мещерский оказался прав. Это здесь осталось неизменным с лета, с подготовки музейной экспозиции, а в остальном же…

– Добрый день, Валентин Всеволодович, – поздоровался Миронов.

Романов обернулся.

– Здравствуйте, проходите, садитесь. – Он указал на кресла в углу кабинета.

Катя уселась сразу, Миронов с любопытством озирался.

– Я думал, у вас окна на Кремль и на золотые купола с крестами, как сейчас у них у всех, – хмыкнул он. – А вы здесь, на Озерковской набережной, в бывшей промзоне, в особняке промышленника Реутова.

– Интересуетесь историей архитектуры, лейтенант? – Романов улыбнулся Кате. И она растаяла сразу – герой, герой улыбается вам! Пусть внешне он и обычный человек, но как же мало в нашей жизни таких «обычных героев».

– Читаю в интернете. Интересно. Взгляну на твой дом и скажу, кто ты.

– Здесь аренда по карману, – ответил Романов. – Что деньги на ветер пускать. Есть вещи более важные, чем представительские расходы.

– Я много читал про ваш фонд. Сколько вы делаете всего. И дети больные, и клиники, и центр катастроф, и помощь. Все зачтется.

– Вы сказали по телефону, что с Феликсом какая-то проблема возникла.

– У нас еще одно убийство, Валентин Всеволодович.

– Еще одно? – Романов нахмурился. – А кого убили?

– Некую Изи Фрияпонг, уроженку Ганы. Это имя вам неизвестно?

– Нет.

– Афия Бадьянова-Асанте приглашала ее в качестве переводчицы для работы над выставкой в музее, эта Изи знала редкие языки малочисленных племен. Афия вам не говорила об этом?

– Она в такие детали меня не посвящала. Музейная работа была целиком на ней. Я и фонд не вмешивались. Я в этом ничего не понимаю.

– Евгения Хохловская рассказала нам об Изи. Она ее знала. И ваш Феликс тоже знал Изи Фрияпонг.

– Да? Но это же молодежь, они общались между собой.

– Валентин Всеволодович, обе – Изи и Афия – убиты. И ваш приемный сын знал их и общался с обеими. Причем он общался с ними не только летом, когда готовилась выставка, но и сейчас – за неделю до убийства Афии. Он был вместе с ними в ночном клубе «Царь». И понимаете, в чем штука – он мне соврал, когда я спросил его про этот ночной клуб. Вот, это было при моей коллеге, она тоже слышала. – Миронов кивнул на Катю. – Феликс нам солгал.

– Может, он просто забыл?

– Забыл, что посещал ночной клуб, напился там в компании двух красивых женщин, покинул клуб вместе с ними? И все это было за неделю до того, как одну из них убили? А сейчас убили и вторую.

– Феликс часто употребляет алкоголь? – спросила Катя.

– Нет, что вы. Он вообще не пьет. Я пью больше. Черт возьми, я могу выпить в компании, а он – нет. И дома никогда… У нас же Даша, он много времени проводит с ней. Она… она нездорова с рождения. Она такие вещи, как алкоголь, сразу чувствует. Я всегда сам об этом помню, я взрослый мужик… А Феликс – нет, он не пьет вообще.

– Значит, что-то его заставило так много выпить: плохое настроение, печаль, расстройство, – не отступала Катя.

– Какое расстройство?

– Ну, такое, например, что он переживает и волнуется из-за вас.

– Из-за меня? – Романов снова нахмурился. – Что вы имеете в виду?

– Вы же его идеал. С тех самых пор, как вы спасли его. Это видно. – Катя подбирала слова. – Он относится к вам