Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

– Жив? Можешь встать?

Жилин неуверенно пошевелил конечностями. Было больно – но, кажется, обошлось без серьезных переломов. Жилин кивнул. Спасший его человек протянул руку и рывком поставил унтера на ноги. Жилин кое-как стер с лица кровь и пыль от обломков стены и смог наконец-то разглядеть пришедшего на помощь офицера. После секундной заминки унтер признал в нем своего командира, которого уже считал погибшим.

– Рад видеть! – поприветствовал его капитан Андрей Дмитриевич Теплов-Маевский. Окровавленное породистое лицо офицера походило сейчас на морду хищного зверя. Не замечая страха на лице унтера, капитан поинтересовался: – Ну что, Жилин, еще повоюем? Попьем вражеской кровушки, а?

ИНТЕРМЕЦЦО. «Гатчинская молния»

«Его превосходительству дворцовому Коменданту, генерал-лейтенанту К. Ф. Б…

Сегодня, 23 мая, в 4 часа 10 минут утра, во время разразившейся грозы над Гатчиной, ударом молнии в вершину памятника Коннетабля разрушена вся колонна почти до постамента. Тем усе ударом убит стоявший на посту у подножия памятника городовой петербургской полиции Лука Лобанов».

Жандармский поручик Павел Постольский оторвался от чтения документа и удивленно посмотрел на своего соседа по крытому экипажу.

– Это что же, мы уже получаем донесения на имя коменданта Гатчины спустя всего пару часов после того, как они были отправлены?

– Иногда даже до того, как они попадут на стол генералу, – невозмутимо ответил его попутчик, долговязый ротмистр Нораев. Его лицо всегда напоминало Павлу деревянную статую, пострадавшую от времени и непогоды. Но ни обилие морщин, ни смешной для выслуги лет чин не отнимали главного – ротмистр был одним из самых наблюдательных и искусных сотрудников департамента, с которыми Постольский имел честь быть знакомым. Несмотря на юность и неопытность, поручик уже научился относиться к большинству синемундирных коллег с глубоким скепсисом.

– И с чего же, по-вашему, полковник счел необходимым обратить наше внимание на этот каприз погоды?

– Павел Петрович, если его высокоблагородие счел нужным обратить наше внимание на этот случай, то мы явно имеем дело с чем-то более занимательным, чем обычный каприз погоды, – сухо заметил Нораев.

Экипаж тем временем замедлился, а затем и вовсе остановился.

– Мы прибыли, господа, – объявил возница.

Жандармы вышли из кареты и осмотрелись. Под ногами неприятно чавкала размокшая после ливня дорога. Они находились чуть восточнее Гатчинского дворца, там, где должен был возвышаться обелиск, прозванный по указанию императора Павла «Коннетабль». Но сейчас о тридцатидвухметровой колонне с золотым шаром на вершине напоминал только пьедестал да гигантская груда камней, разбросанных на впечатляющей площади. Удар молнии разбил памятник вдребезги.

Посреди обломков бродили кирасиры, уже начавшие разбор завалов. За их усилиями со стороны наблюдали лейб-гвардейский капитан и полицейский чиновник. К нему-то жандармы и подошли.

– Господа, ротмистр Нораев, честь имею. Это поручик Постольский, – поприветствовал их старший коллега. – Мы прибыли для расследования обстоятельств трагедии.

– Меня о вас не предупреждали, – презрительно дернул усом гвардеец. Полицейский тактично промолчал.

– Прошу. – Нораев протянул ему конверт, запечатанный сургучом. – Здесь вы найдете наши полномочия, заверенные соответствующими чинам. Не беспокойтесь, мы не будем мешаться под ногами. Однако… – Он позволил себе мимолетную ухмылку. – Того же я попрошу и от вас.

Он кивнул капитану, взял под руку полицейского, быстро определив, что из двух присутствующих он более компетентен, и увлек его в сторону.

– Фельдфебель Сидоров, – представился тот. – Признаться, удивлен, что департамент полиции так быстро заинтересовался этим происшествием.

– А чему удивляться? – с непроницаемым лицом отозвался Нораев. – Времена нынче беспокойные. Мало ли, в чем истинная причина произошедшего.

– Что, подозреваете нигилистов? – испуганно понизил голос Сидоров. – Но как? Неужели сбросили бомбу с воздушного шара?

– Заметьте, вы это сказали, не я, – шепнул в ответ ротмистр.

«И ведь ни разу не соврал», – восхитился про себя Постольский.

– Молния все же более вероятна, – после некоторого раздумья сказал фельдфебель. – Напарник погибшего, по крайней мере, заверяет, что дело именно в ней.

– Напарник, значит? – заинтересовался Нораев. – С ним можно побеседовать?

– Боюсь, вы опоздали, врачи его уже увезли в Петербург. Говорят, что нервная система очень потрясена и ноги в параличном состоянии. Скорее всего, его тоже коснулось электричество.

– Ну надо же! – воскликнул ротмистр. – В таком случае что же он успел поведать?

– Говорил, что начался дождь. Их пост находится на удалении от обелиска, но открыт стихии. От ливня не спрячешься. Городовой Лобанов решил укрыться от воды под пьедесталом, звал напарника к себе, но тот не рискнул покинуть пост, опасаясь внезапной проверки начальства.

– Видимо, следование уставу и спасло ему жизнь, – заметил Постольский.

– Истинно так, – подтвердил фельдфебель. – Когда нижние чины лейб-гвардии извлекли тело Лобанова из-под обломков, от него мало что осталось. Голова раздавлена, ноги ампутированы, кости перебиты. Сплошная масса. Детали одежды разметало вокруг. Даже шашка вылетела из ножен и согнулась.

– Какой кошмар, – искренне ужаснулся Павел.

– К счастью, если это слово здесь вообще применимо, врачи сказали, что Лобанова убил сам удар молнии, и все травмы получены им уже после смерти, – сказал Сидоров.

– Значит, все же непогода, – задумчиво протянул Нораев.

– Выходит, что так. Мы тут опрашивали людей в окрестностях. Говорят, удар был столь силен, что у лейб-гвардейцев в казармах выбило окна, а на станции Варшавской железной дороги остановились стенные часы.

– Да, необычайный разгул стихии… Спасибо за помощь, фельдфебель, не будем вас больше отвлекать.

Сидоров козырнул и вернулся к наблюдению за местом трагедии. Нораев же повернулся к Постольскому и спросил:

– Итак, что думаете, Павел Петрович?

– Экзаменуете, Василий Викторович? – осведомился поручик.

– В некотором роде.

– Что ж, дайте подумать, – попросил Постольский. – Если мы исходим из того, что чутье полковника не подвело и эти разрушения нанес удар молнии, то вызван он был не просто непогодой. В таком случае нужно понять, каким способом воспользовался злоумышленник и что послужило его целью.

– А как же жертва? – напомнил Нораев.

– Исключать ничего нельзя, но, согласитесь, довольно трудоемкий и излишне эффектный способ избавиться от обыкновенного городового, – высказал мнение Павел. – Если я ошибаюсь, то на ум приходят два мотива: либо устранение свидетеля, либо огромная личная ненависть к погибшему. Но, опять же, есть достаточно простых и менее заметных способов избавиться от человека, который слишком много знает. А предположение, что городовой мог прогневать столь могущественного оккультиста, способного навести на жертву молнию, граничит со статистической погрешностью.

– Неплохо, но что вы упускаете из наших недавних изысканий?

– Не упускаю, – обиженно отозвался Постольский. – Энтропийное проклятие я уже исключил.

– Ах, вы уже до него добрались в своих штудиях? – иронично вскинул брови Нораев. – В таком случае объяснитесь: как вы трактуете это проклятие