Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

глаза Неле, и ужас, и абсолютная безнадежность. Он вспомнил слова шантажиста: «…тип, который присматривает за ней, не дипломированный акушер. Скорее наоборот, если вы понимаете, о чем я. Он не раздумывая убьет вашу дочь и младенца, если вы не выполните свою задачу, доктор Крюгер».

Задача.

Какое издевательское описание для того, чем он сейчас занимался, — отравления души.

На видео психопат вцепился в правую грудь Кайи, казалось, он вот-вот оторвет ей сосок. В этом месте съемка была почти без звука, но Матс все равно слышал его пыхтение и ее крики. Они были почти такими невыносимыми, как и вопрос, который Кайя с усилием прошептала:

— Я правда должна это смотреть?

Правильный ответ должен был звучать так: «Нет, конечно же нет. Реактивировать психологическую травму очень опасно, фрау Клауссен. Ни один вменяемый человек не стал бы требовать от вас этого. Только я, доктор Матс Крюгер».

Самолет снова летел ровно и спокойно. Но Матс в любой момент ожидал толчка. Его внутреннее напряжение росло с каждой секундой. Кожа вдруг стала слишком тесной, его лихорадило, как после сильного солнечного ожога.

— Осталось совсем немного, — лгал он Кайе, потому что знал, что ей еще предстоит: самое ужасное. Такое даже его выбило бы из колеи. Одни лишь увиденные картинки будут еще долго преследовать ее. На протяжении многих лет Кайе удавалось держать их в нафталиновом сундуке забвения, а сейчас они всплыли в сознании и лежали, словно на подносе. Готовые для воспоминаний, когда захочется пострадать. Просмотр видео с изнасилованием — сейчас, спустя столько времени, — был как рецидив наркомании после многолетнего воздержания. Говорят же, чем дольше ты остаешься «чистым», тем глубже падение.

— Клянетесь? — услышал он вопрос Кайи. Ее голос дрожал. В уголках глаз сверкали слезы. — Вы клянетесь, что все будет хорошо?

Он едва не рассмеялся.

Клянется?

Он не мог иначе и подумал о Женевской декларации[51], современной версии клятвы Гиппократа, которую должны сегодня соблюдать врачи.

И он тоже торжественно обещал. «Исполнять свой профессиональный долг по совести и с достоинством. Не навредить пациенту. Не нарушать прав человека. Даже под угрозой!» — так это звучало дословно.

А сейчас такое!

Психопат наконец-то отпустил Кайю. Оттолкнул ее в сторону. И отвернулся. Он оставил ее — потерянную, дрожащую — в раздевалке, а сам развернулся в сторону скрытой камеры, но его глаза были задумчиво опущены вниз.

Кайя убежала. Она бросилась к двери раздевалки, в коридор спортзала. Правда, только в фильме.

В реальности Кайя неподвижно сидела в кресле. С широко раскрытыми глазами, почти не моргая. Пальцы сжимали складку на форменной юбке. Наверняка она ждала, что шум воспоминаний в голове прекратится. Эта плохо смазанная, скрипящая конвейерная лента, на которой весь ужас еще раз промелькнул перед ее глазами.

— И что теперь? — тихо спросила она и вздрогнула, как и Матс до этого, когда видео не прекратилось, как она того ожидала, а на мониторе неожиданно показались напольные плиты.

Картинка расфокусировалась, стала немного размытой. Снимавший, видимо, вышел из душа, чтобы лучше запечатлеть раздевалку.

Изображение дрожало, было нечетким и слишком темным, но после девяти мучительных минут видео, показывавшего Кайю и психопата вместе, стало тут же ясно, что поймала камера. Неясно было, почему это происходило.

— Откуда это у вас? — спросила Кайя. В ее голосе слышался такой неподдельный ужас, а страх в глазах был таким огромным, что Матс не сомневался: этот обличительный материал она видела сегодня впервые.

— Вопрос скорее такой: почему вы это сделали? — безжалостно ответил Матс. Сейчас, оглядываясь назад, он неожиданно понял, почему именно Йоханнес Фабер, бывший друг Кайи, распространил это видео. Правда — и это было удивительно — без последних секунд съемки. — Пер Унсел, угрожая пистолетом, взял вас в заложницы. И вы позволили себя изнасиловать, чтобы спасти жизнь себе и одноклассницам. Ради всего святого, зачем вы вернулись после того, как он отпустил вас? — Пока Матс говорил, он обошел Кайю, чтобы попасть в ее поле зрения. — Вы хотели помешать ему покончить с собой?

Кайя смотрела как будто сквозь него. Ее щеки запали, челюсть слегка выдвинулась вперед, что придавало ее мертвенно-бледному лицу безразличное, немного дебильное выражение.

Ее губы сложились в слово «нет», но изо рта не раздалось ни звука.

— Вы были друзьями?

Она едва заметно покачала головой.

— Тогда зачем вы вернулись в раздевалку? Взяли его за руку, потом обняли? — Матс был непреклонен. Он указал на ставший уже черным экран, словно там все еще шла последняя шокирующая сцена, которую он описывал. — Господи, вы запустили руку в его волосы, как свежеиспеченная любовница, — и подарили ему долгий глубокий поцелуй.

Глава 32

Фели

Шок был внезапным, как удар при автокатастрофе. Фели это видела. Буквально слышала его внутренний крик, хотя профессор Андре Клопшток тут же взял себя в руки.

Только тень под глазами осталась. И ксеноновая улыбка, с которой он встретил ее у себя в кабинете, сияла уже не на тысячу ватт. Как еще пять минут назад.

— Фрау Хайльман, как я рад вас видеть, — поприветствовал Клопшток Фели, которая не могла припомнить, чтобы они беседовали с психиатром, разве что обменивались мимолетными кивками, когда случайно пересекались на каком-нибудь конгрессе.

Он уже ждал ее на пороге своего углового кабинета, выходящего на Кранцлер Эк, и так сильно пожал ей руку, словно когда-то они были близкими друзьями, но потом, к сожалению, потеряли друг друга из виду.

— Что привело вас ко мне?

— У меня лишь один короткий вопрос, я не хочу вам мешать, — пообещала она и, по приглашению врача, села на стул с абсурдно высокой спинкой, прямо напротив письменного стола, за которым расположился Клопшток. Штучное изделие на заказ, подумала Фели, как и одежда — простой, но идеально сидящий однобортный костюм синего цвета с жилеткой.

— Вы нисколько мне не мешаете, дорогая коллега, — просюсюкал психиатр, поправляя на столе фоторамку. С портретом молодой темноволосой красавицы.

Фели смутно припоминала статью в бульварной прессе, где сообщалось о «скандале»: несколько месяцев назад Клопшток оставил беременную жену из-за румынской фотомодели на двадцать лет моложе его.

— Буду рад помочь вам, фрау Хайльман. — Разговор начался на удивление непринужденно, возможно, Клопшток неправильно понял улыбку Фели. Когда она села напротив и впервые рассмотрела его вблизи, в голову пришла житейская мудрость ее мамы: «Остерегайся мужчин с собачьими лицами. Они виляют хвостом лишь пока не вскочат на тебя».

А у профессора Андре Клопштока то самое выражение лица, от которого предостерегали Фели: опущенные уголки рта,