Время скорпионов - D.O.A.

— Надеюсь, что да.

— Тогда пора. Жду тебя, где договорились.

Прежде чем накинуть на лицо никаб,[200]она машинально кивнула. Скованная непривычной одеждой, она слишком низко наклонилась, чтобы ухватить ручку дверцы, и неловко вышла из машины.

Ружар не стал ждать и уехал сразу, как только захлопнулась дверца.

Карим привык в целях безопасности перед молитвой всегда совершать длинный обход. Собираясь нырнуть в пассаж Гамбетта, чтобы выйти на улицу Сен-Фаржо, он внезапно заметил плохо припаркованный автомобиль с двумя пассажирами. Спрятавшись за углом здания, он некоторое время наблюдал за их поведением, пытаясь определить, кто они. Это оказалось несложно. Водитель был тот самый бумагомаратель, который так разозлил Мохаммеда. Рядом с ним сидела женщина. Она изменила свой облик при помощи одежды, похожей на ту, что носят мусульманки, которые молятся в мечети за стеной, отделяющей их от мужчин. Даже не видя ее лица, агент узнал Амель Балимер. Когда она вышла из автомобиля и он увидел ее силуэт и походку, подозрения его подтвердились.

Журналисты опять вернулись в квартал, и сегодня, в этот час, одеяние молодой женщины могло означать только одно: она собиралась проникнуть в мечеть Пуанкаре.

Машина тронулась и проехала мимо агента.

Карим посмотрел вокруг. Кроме него и медленно идущей в сторону улицы Сен-Фаржо журналистки, никого. Он помедлил еще пару секунд и скорым шагом свернул в переулок. Оказавшись в нескольких метрах от Амель, он строгим голосом резко окликнул ее:

— Бути![201]Постой-ка, сестра.

Она вздрогнула и быстро оглянулась. Узнав человека, чей взгляд так испугал ее несколько дней назад, она ускорила шаг. Лицо у нее закрыто — он не мог ее узнать.

Незнакомец догнал Амель и схватил за руку, пытаясь остановить:

— Что ты здесь делаешь, сестра? Я никогда не видел тебя в этом квартале.

— Вы ошиблись. Я иду молиться, как всегда. — Тон журналистки был не слишком убедительным, и она сменила тактику: — Вы делаете мне больно, пустите! Вы ведете себя неприлично. — Говоря это, она безуспешно старалась высвободиться.

— Почему тебя никто не сопровождает? У тебя нет мужа, брата? А твой отец?

— Я опаздывала. Они уже ушли и…

Карим разозлился:

— Ты надо мной смеешься! Я только что видел, как ты выходила из машины неверного. Чего тебе надо? Лучше бы ты убиралась отсюда!

Амель становилось все страшней. Речи быть не могло, чтобы она вошла в молитвенный зал, она думала лишь о том, как бы сбежать. Начав снова отбиваться, она наконец высвободила руку.

Ее обидчик продолжал кричать:

— Да будут прокляты те, кто хочет обмануть верующих! Да накажет Аллах неверных и лжецов! Иди отсюда, иначе у тебя будут неприятности!

Феннек почувствовал ужас журналистки. Ему не нравилось, как он ведет себя с девушкой, но он поздравил себя с тем, что его уловка так хорошо подействовала. Она не должна приближаться к мечети. Там ее очень быстро заметят, и возможно, она окажется в опасности.

— Карим! — в конце пассажа Гамбетта раздался голос Мохаммеда.

Он был не один, а в компании двух других салафистов. Все трое направлялись в их сторону. Имам по-арабски спросил его, все ли в порядке. Феннек ответил, что может справиться самостоятельно, и снова повернулся к Амель.

Амель увидела, как глаза ее собеседника совершенно изменили выражение.

Очень тихо он вновь обратился к ней:

— Уходите, пока не поздно. Не ходите на улицу Пуанкаре!

Она с удивлением взглянула на него, потом на приближающихся мужчин — до них оставалось не больше полутора десятков метров, — развернулась и, как могла быстро, направилась к улице Сен-Фаржо.

В тот самый момент, когда она исчезла за углом, Мохаммед с двумя своими сбирами подошел к Кариму:

— Что случилось, гуйа?

Глядя в землю, агент не сразу заговорил:

— Я не люблю дурно говорить о людях, шейх.

Салафист дружелюбно и благожелательно протянул ему руку:

— Понимаю, но ведь ты знаешь, что всегда можешь мне довериться.

— Эта сестра пришла сюда в неподобающем виде. Она покрыла голову уже на улице, на виду у всех. Я счел ее поведение неприличным и сказал ей об этом, но она рассердилась, а потом сбежала.

— Ты правильно поступил, брат. Если она вернется, мы ее узнаем и прогоним. Да будет позор на лицемеров.

Агент, притворно сокрушенный, по-прежнему стоял с опущенной головой. Так что он не видел едва заметного движения подбородком, которое Мохаммед адресовал одному из своих спутников. Тот побежал и вслед за Амель свернул на улицу Сен-Фаржо.

— Ты не должен чувствовать себя ответственным за ошибки других, вспомни, что говорит Коран: «Не сокрушайся из-за неверующих людей». — Салафист обнял Карима за плечи. — Ну же, пойдем молиться. Это успокоит наши сердца.

Не предупредив жену, Сильвен решил пригласить к ужину чету друзей, Дельфину и Пьера. Они поженились год назад, и оба, как и он, работали в области финансов. Она, счастливая и цветущая, была на пятом месяце беременности.

После инцидента возле мечети и разочарования Ружара, который тем не менее не посмел произнести ни малейшего упрека в ее адрес, Амель предпочла бы провести вечер спокойно. Поставленная перед свершившимся фактом, она для отвода глаз скрылась в кухне, чтобы встретиться с гостями уже только за столом.

Во время первой части застолья, к ее великому облегчению, разговоры вертелись вокруг банковского мира. Зато когда было подано основное блюдо, Дельфине взбрело в голову порасспросить Амель о ее работе. Интерес будущей молодой мамаши казался искренним, но журналистка не слишком была настроена на общение, а главное, не имела желания вдаваться в подробности своей деятельности. Особенно ей хотелось избежать упоминания о том, что случилось днем. Муж был не в курсе и, разумеется, рассердился бы, узнав, что она так рисковала без причины. Так что она довольствовалась односложными и сдержанными ответами.

— Для человека, не один месяц расписывающего достоинства своей работы, сегодня ты, по-моему, что-то не особенно воодушевлена. — В словах Сильвена, который уже несколько минут молча боролся с раздражением, все уловили усмешку.

Амель предпочла не отвечать.

— Быть может, мы недостаточно умны, чтобы уловить все тонкости? Если только ты не считаешь нас слишком левыми?

— Сильвен… Я… У Амель усталый вид. — Дельфина попыталась разрядить обстановку, пока разговор не перешел в скандал.