Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

— Мой дом — Пенсильвания. Соединенные Штаты. Герреро я не знаю, у меня нет к нему никаких чувств. На борту самолета, когда стюардесса… дядюшка Люк, я… я хочу остаться с вами.

— Но как же твой отец? — спросил доктор. Мальчик повернулся, ему явно было легче вести разговор через посредника, чем напрямую.

— Ну какой он мне отец? — спросил он. — Мы даже не знаем друг друга, не хотим знать друг друга. Дядюшка Люк — вот тот человек, которого я знаю, тот, кого я… Я чувствую себя членом его семьи, а не членом семьи какого-то там генерала из банановой республики, которого я совершенно не знаю, — Он снова повернулся к губернатору, страстно желая, чтобы его поняли. — Я американец, дядюшка Люк, — сказал он, — а не геррероанец. Я перестал им быть с младенческих лет. Я хочу остаться в Штатах. Хочу изучать правоведение.

Хотя чувство разочарования и безысходности все усиливалось, губернатор все же отдавал себе отчет в том, какую честь ему оказывает Хуан, но он всячески старался прогнать эти мысли прочь: они вели к многочисленным сложностям нравственного толка, столкновению приверженностей, смущению перед лицом выбора. Губернатор развел руками и произнес:

— Не знаю, что и сказать. — Доктор пришел ему на помощь.

— Хуан, но ведь кое-кто рассчитывает на тебя. Я имею в виду людей в твоей стране, Герреро.

— Там меня никто и не знает.

— О нет, вот тут ты ошибаешься. Твой отец… право, не знаю, в курсе ли ты, но он не совсем здоров. Не ровен час умрет, а некоторые люди в Герреро надеются, что ты станешь его преемником… э-э… поведешь свой народ… э-э…

— Быть куклой, которую дергают за веревочки? — сердито сказал Хуан. — Я знаю, чего они хотят. Всем будет заправлять та же шайка, а я два-три раза в год стану показываться перед народом на балконе. Это совсем не то, что мне нужно. Это не мое. — Снова повернувшись к губернатору, он добавил:

— Вы ведь это понимаете, не так ли, дядюшка Люк? Я должен быть там, где, как я считаю, буду на своем месте.

Это было опасно и совершенно неожиданно. Губернатор облизал губы.

— Ну, это как посмотреть, — осторожно сказал он. — Разумеется, главное-то, какую жизнь ты хочешь вести. Но ведь надо учитывать и другие обстоятельства, Хуан. Нельзя же отказываться от власти, которая сама идет в руки. Власть предполагает ответственность, Хуан.

— О, я бы позаботился о том, чтобы управление страной перешло в руки самых лучших людей, каких только удастся найти, — сказал юноша. — Но это дело будущего, суть в другом. В том, что я хочу продолжать учебу, я хочу стать американским гражданином. Все остальное… Когда генерал умрет, тогда и поговорим. Вы могли бы даже посодействовать мне, поехать вместе со мной в страну, помочь выбрать лучших людей, которые взяли бы власть.

— Да уж, наверное, мог бы, — задумчиво согласился губернатор, когда до него дошло, как может обернуться дело. Возможно, без Хуана будет даже лучше. Выбрать людей, полностью отвечающих его требованиям, добиться того, чтобы Хуан одобрил их кандидатуры, потом отправить юношу обратно в Штаты, а в правительстве пусть работают люди, которые обязаны ему своим политическим возвышением. В конечном счете это разумнее, чем использовать в качестве тарана и метлы неопытного и наивного мальчика. — Возможно, ты и прав, — сказал губернатор. — И, честно говоря, я вовсе не собирался расставаться с тобой после окончания колледжа.

— Вы меня не потеряете, дядюшка Люк, — заверил его Хуан. — Этого не может быть.

Отведя взгляд от сияющего лица юноши, губернатор заметил, что Эдгар смотрел на Хуана в задумчивости, которая свидетельствует о том, что он размышляет о дочери, гадая, где она и как положить конец их размолвке.

Впервые губернатор понял, насколько он близок к тому, чтобы потерять их всех. Замысел подводил его к краю. Все зависело от этого замысла. И равновесие было такое шаткое, такое шаткое. Любое неосторожное движение в ту или иную сторону, и все пойдет прахом. Неудача, разоблачение, гибель.

Эдгар не должен знать о смерти Эллен Мэри, во всяком случае, сейчас. Ее гибель — просто несчастье, но все равно. Если Эдгар сейчас узнает, что произошло, это его прикончит.

Надо о многом подумать, от многого обезопасить себя. Но сейчас он мог идти только вперед. Попытаться сохранить в руках все нити, остаться хозяином положения.

Он вымученно улыбнулся и сказал:

— Пожалуй, довольно об этом, Хуан, пойдем поплаваем.

Глава 8

Когда-то Ричио считали симпатягой, но то было еще до его отсидки в тюрьме Маленеста, когда он еще не лишился левого глаза и не сделался похожим на дорожную карту из-за шрамов, которые исполосовали его тело от лба до коленей. Теперь уже никто не считал Ричио красивым, все называли его уродом и никак иначе.

Лерин откровенно боялся Ричио, хотя и сам какое-то время сидел в той же тюрьме и знал из первых рук кое-что о жизни, которую вел Ричио. Но мало кто прошел через то, через что прошел Ричио, и остался в живых, поэтому надеяться на то, что человек, пройдя через такое, останется милым и добрым, значило бы проявить неуемное благодушие. Ричио переполняла дикая ярость; она никогда не спала, и достаточно было любого пустяка, чтобы ярость вырвалась наружу.

Правда, Лерину вовсе не хотелось терять работу, а дальнейшая проволочка будет означать, что он опоздает в гостиницу. В отеле «Сан-Маркос» не терпели лености и опозданий. Лерин поднялся по склону в бедные кварталы Акапулько, где жили туземцы, а не туристы, и у входа в лачугу Ричио Мария сказала ему, что Ричио накануне перепил, еще дрыхнет и пышет во сне ненавистью, а проснется наверняка злой как собака и мрачный как черт.

Лачуга Ричио стояла прямо на грязной немощеной улице, и вела в нее покосившаяся деревянная дверь в длинной оштукатуренной стене. Войдя в нее, вы сразу попадали в темную смрадную каморку с грязным полом, клетушку в семь квадратных ярдов. В ней Ричио обычно отсыпался с похмелья, прогоняя кошмары и белую горячку и выползая на улицу только с наступлением темноты, чтобы весь вечер побираться и воровать, а ночью напиваться. Жил он то один, то с какой-нибудь женщиной. Сейчас — с Марией, низкорослой потаскушкой из большого пограничного города. Один техасец привез ее сюда в «понтиаке» с кондиционером и бросил, будто зубную щетку. Никто не знал, да и знать не хотел, что Мария думает о Ричио.

С полчаса Лерин побродил взад-вперед по пыльной улочке, сопровождаемый взглядами ленивой Марии, которая сидела на корточках под стеной, в узкой полоске тени. Иногда он слышал, как Ричио мечется на