Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

тело распалось на части; огонь, тепло, влага, насекомые, койот и естественные природные процессы быстро расправлялись с ним, не думая о чувствах близких покойной. Люди редко могут вынести мысли о происходящем с трупом.

Шесть дней спустя ее нашли.

Итан

Хаос – это название для любого порядка, порождающего путаницу в умах.

Джордж Сантаяна

Пропажа

Франклин, Теннесси

Сейчас

Итан нашел записку во вторник, через десять минут после того, как слез с кровати. И в этот день все изменилось. Он спустился на первый этаж, зевая и почесывая грудь, и… было пусто. Никаких следов жены.

Саттон всегда начинала день за кухонным столом, с тарелкой хлопьев, фруктами и чашкой чая. Она читала газету, насмехаясь над многочисленными опечатками – газета еле выживала, у нее имелись проблемы и посерьезнее, чем плата за приличную редактуру. На столе обычно были тарелка с хлопьями, стакан молока и ложка для Итана, а у стула аккуратно лежала открытая на спортивном разделе газета. Так было всегда. Всегда.

Но этим утром он не увидел на кухне никаких признаков того, что Саттон там побывала. Ни газеты, ни тарелки. Ни самой жены.

Итан позвал ее. Но ответа не получил. Он поискал в доме. Ее сумка обнаружилась в кабинете вместе с мобильным телефоном и ноутбуком. Права лежали в бумажнике, все кредитки на месте, а за ними – свернутая пополам двадцатка.

Наверное, она отправилась на пробежку.

От этой мысли Итан ощутил искорку радости. Когда-то Саттон была помешана на здоровье. Она каждый день бегала, ходила пешком или занималась йогой – любые физические нагрузки, чтобы двигаться и поддерживать себя в форме. А какая у нее была форма! Когда они познакомились, Саттон была просто сногсшибательной, стройной, с крепкими ногами, тонкими лодыжками и тугими, как у породистой лошади, мускулами. Она вылепила свое тело как скульптор, чтобы соответствовать Итану.

Итану Монклеру не нужна была диванная собачка вместо жены, ни за что. Ему требовалась женщина, потрясающе выглядящая в маленьком черном платье, та, с кем он мог ходить на коктейльные вечеринки. И она должна не только отлично выглядеть, но и быть прекрасной собеседницей. Ему требовался партнер на всех уровнях – физическом и интеллектуальном. Он сам был весьма привлекательным, женщины всегда окружали его вниманием, поэтому ему хотелось не только сногсшибательную, но и умную жену. И Саттон идеально соответствовала этому образу.

Он знал, что они отлично смотрятся вместе: красивые, умные, успешные – такими они были.

После рождения Дэшила жена вернулась в форму со скоростью скаковой лошади, хотя позже, когда их мир рухнул, стала уставшей и отекшей от лекарств и депрессии, и больше не стремилась к красоте и подтянутости.

И если она снова начала бегать, это внушало надежду. Еще какую.

В приподнятом настроении Итан вернулся на солнечную кухню и сам положил себе хлопья в тарелку. Насвистывая, заварил чай и пошел за стевией[586] – никакого сахара для Монклеров, они заботятся о здоровье.

И тут Итан увидел его. Маленький. Белый. В линейку. Листок, вырванный из блокнота на пружине. Саттон любила такие за гладкую и приятную бумагу.

И это… так не соответствовало атмосфере безупречной кухни. Прежде всего Саттон была патологической перфекционисткой. Она никогда бы не оставила что-то вот так валяться.

Вся его радость растворилась. Итан тут же все понял. Она не на пробежке.

Он взял записку.

Дорогой Итан!

Неприятно так с тобой поступать, но мне нужно некоторое время побыть без тебя. Я была несчастна, ты сам знаешь. Для тебя это не должно стать сюрпризом. Прости за то, что я такая трусиха. И за все остальное прости.

Не ищи меня.

С.

Она ушла.

В груди защемило, и тогда Итан понял – у него только что разбилось сердце. Он всегда считал это выражение дурацким, но теперь понял его смысл. Такое и правда бывает. И это происходило с ним. Его словно разрывало надвое, разрывало в клочья. Неудивительно, что таинство брака от этого предостерегает: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает».

А теперь Бог в наказание разрывал его на части, и поделом. Итан все это заслужил.

Он не расплакался. В нем не осталось слез.

Итан осторожно положил записку, словно бомбу, способную взорваться от легкого прикосновения. Затем пошел в спальню. Там вроде все оказалось на месте. Ее щетка для волос, косметичка, зубная щетка аккуратно лежали на мраморе. Чемодан стоял в шкафу.

Итан снова спустился в кабинет Саттон, который располагался в глубине дома. Проверил все еще раз.

Ее ноутбук на столе.

Мобильный телефон на зарядке.

Сумочка на полу рядом с креслом. Бумажник внутри. С фотографии на правах смотрело улыбающееся лицо настоящей фотомодели.

Итан вернулся на кухню, словно зомби. Открыл холодильник и достал молоко. Насыпал хлопья в тарелку. Положил стевию в чай. Сел за пустой стол и уставился на то место, где должна была сидеть жена.

Что теперь делать? Где она может быть? Итан перебирал возможные варианты, ее любимые места, отвергая одно за другим. Конечно, он ошибается. Наверняка она просто сбежала к кому-нибудь из друзей. Именно туда она и отправилась. Может, стоит дать ей немного времени, как она просила?

Она ушла без вещей, Итан. Вся жизнь Саттон заключена в ноутбуке и телефоне. Это ее офис, ее мир.

И тут что-то щелкнуло. Саттон еще не до конца преодолела депрессию. У нее по-прежнему бывали приступы меланхолии. Она могла совершить какую-нибудь глупость. Однажды она уже пыталась, после того как… О Господи… Ее слова. Возможно, она сама все сказала.

«Я трусиха. Прости. Не ищи меня».

Он швырнул тарелку с хлопьями в стену.

– Твою мать! Ах ты, эгоистичная, бессердечная сука!

Она ушла?

«Не ищи меня».

Последние слова Саттон, обращенные к нему.

И он не стал. По крайней мере, пока. Он сел и начал размышлять. А потом перерыл все ее вещи в поисках хоть какого-нибудь намека на ответ.

Ничего. Она как будто вышла в душ и перенеслась сквозь воду в другой мир.

Итан впал в глубокое, яростное отрицание. С ней все хорошо, твердил он себе. Ей просто надо передохнуть. И эти уговоры сработали. Мрачные мысли пропали. Но в глубине души он понимал, что Саттон никогда не поступила бы так эгоистично.

Он дал ей три часа на возвращение, три долгих и пронизывающе тихих часа, а потом, когда его начала снедать мысль, что Саттон попала в