Убийство в масонской ложе - Мэри Лондон

Она отвечала с явным старанием. Эта женщина была очаровательна, даже несмотря на перенесенное ею горе. И Форбс с сожалением смотрел, как сэр Малькольм терзает ее своими расспросами.

— У вас есть дети?

— Увы, нет. Муж… как вам сказать? Мне очень хотелось детей… Но Джону было не до того. Дела, разъезды, ложа и все такое прочее… Мне порой было так одиноко, хотя, если честно, я по этому поводу не особенно переживала.

— Ваш супруг изрядно преуспел на банковском поприще. Он сам основал банк?

— Банк перешел к нему от отца и деда.

— Они живы?

— Нет. Оба умерли. Муж сам всем заправлял. Правда, на некотором расстоянии.

— У него разве не было управляющего?

— Был. Кстати, вчера вечером вы его видели. Небезызвестный Сирил Бронсон. Он у них обрядоначальник. Маленький такой, стриженный под расческу. Я видела его впервые… Джон рассказывал о нем словно о добром верном псе. Я и не знала, что он масон.

— Значит, встреча с ним была для вас неожиданностью…

— Да и нет. Муж считал, только масонство может сплотить людей…

— А вы?

— Если начистоту, я не очень-то верю во все эти идеалы. Хотя с удовольствием хожу в свою ложу время от времени. И за чаем или обедом с радостью встречаюсь с интересными людьми. Только и всего.

— Расскажите немного о докторе Келли.

— Его я не знаю. Я же говорила, что вчера видела его первый раз.

— Он осматривал вашего мужа…

— А, потом… Действительно. Да, это он омыл ему лицо. Какой ужас!

— Расскажите, что произошло с той минуты, как скончался ваш супруг, до моего появления в ложе.

— Дайте вспомнить… Эти господа были сильно озабочены. Они думали отвезти тело тайком, не сказав никому ни слова, как это у них принято. Потом в дверь постучала полиция… И они начали спорить, что же делать. Они не понимали, кто еще мог узнать о том, что случилось. Это и правда было очень странно. Ведь во время ритуала никто из ложи не выходил.

— Даже вы?

— А зачем?

Подумав немного, благородный сыщик вдруг спросил:

— Насколько я успел заметить, в ложе не слышно, что происходит снаружи, только шум отопления. Кто же услышал, как лейтенант Финдли стучал в дверь?

— В это время мы уже были внизу, пили чай. Энтони Хиклс дал мне виски, чтобы я немного успокоилась. И тут раздался стук. Не помню, кто из них пошел посмотреть.

— А кто принес передник, который был на вашем муже?

— Он сам. Он взял его на время в Великой Ложе тем же утром. Красивый, широкий, атласный, с вышивкой в виде храма с двумя колоннами. Его пошили, наверное, в восемнадцатом веке.

— Во Франции?

— Не исключено. Джону он очень понравился.

— Ваш муж сам принес передник в ложу? В сумке?

— У Джона был чемоданчик для всяких масонских принадлежностей. Он вытащил свой собственный передник и вместо него положил тот.

— Дома?

— Да, здесь.

— А по приходе в храм?

— Он достал его из чемоданчика и положил на стул. И надел только перед тем, как перевоплотиться в Хирама.

— Ему кто-нибудь помогал?

— Понимаю ваш вопрос и отвечу — нет. Никто не помогал. Он один подошел к стулу, где лежал передник. Сам надел его и вышел в нем на мозаичную мостовую, там его символически поразили трое подмастерьев. Потом с престола сошел Досточтимый брат Дин, подошел к нему и прикоснулся к его лбу молотком. И Джон, по уставу, упал.

— Кто накинул ему на лицо передник?

— Не знаю. В это время я пошла в обход вокруг ложи, как мне велели. Я же была Исидой и искала Осириса.

— Еще один вопрос: вы знаете, что означает слово «оратор»?

— Да. Это тот, кто произносит речи перед публикой.

— Разве у масонов есть такая должность?

— Не знаю. Во всяком случае только не в английских уставах. Я предпочитаю следовать «Уставу Усовершенствования».[7]

— А покрывающий и привратник?

— Ах, ну да, такие у нас имеются. Но почему вас это интересует?

— Видите ли, тут все может быть важно… Кстати, вы только что сказали, что ваш муж был человек занятой и много разъезжал. Это правда?

— Правда. Ему особенно нравилось бывать в Азии.

— В Китае?

— В Китае, в Японии, а последнее время и в Бирме.

— По работе?

Элизабет Ливингстон на мгновение задумалась, закусила губу, а потом как-то сухо ответила:

— Я, знаете ли, не была с ним ни в одной поездке.

— Не любите путешествовать? — вдруг удивленно спросил Форбс.

— Нет, конечно, люблю! Но как вам сказать? Джон не хотел смешивать супружескую жизнь и поездки.

— Почему же? — решил уточнить сэр Малькольм.

Госпожа Ливингстон опустила глаза, взглянула на свои туфли и вдруг, метнув огненный взгляд на благородного сыщика, бросила:

— Разве у меня не может быть личной жизни?!

— Ну хорошо, благодарю вас, — сказал сэр Малькольм, вставая. — Если у старшего инспектора нет больше вопросов…

— Только один: кто обставил ваш дом с таким вкусом?

— Отчасти Джон, отчасти я. Мы вели себя совершенно свободно в отношении друг друга и, наверное, поэтому замечательно ладили…

Госпожа Ливингстон судорожно вздохнула и пошла проводить гостей до дверей гостиной, где с ними и простилась.

Уже в вестибюле горничная спросила:

— Когда же нам отдадут тело хозяина?

— Восхитительная женщина, — сказал Форбс, когда друзья снова сели в машину.

— Вы о ком? — поинтересовался сэр Малькольм. — О госпоже Ливингстон или о горничной? Хозяйка очень умная, хотя, впрочем, и горничная задала неглупый вопрос. А теперь в лабораторию Скотланд-Ярда!

И водитель, не мешкая, тронулся с места.