Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

— Господи, вы знаете, где находитесь? Вы прыгнули в отхожее место. Раньше сюда бросали трупы животных. Бедных коров, которых задоили до смерти и которые не годились даже на убой. Мертворожденные. Мясные отходы.

Тогда мне здесь самое место, — подумала Неле в приступе безграничной грусти.

Она пропала. Похищенная психопатом, она очутилась в месте, которое точно соответствовало ее душевному состоянию. Она была лишь мясным отходом. Не способным ни на что, кроме как произвести на свет мертвое потомство. Даже если ей удастся как-то выбраться отсюда, раненной, с разорванным брюхом и ушибленным телом, ребенок гарантированно заразится от ее крови.

— Послушайте, так не пойдет. Это не было запланировано, — на полном серьезе внушал ей псих.

— Ах нет? Больной придурок! — Неле не могла больше сдерживаться и в ярости кричала ему в ответ. — Ну, извини, что причиняю тебе неудобства.

— Вы не понимаете. Я же сказал, все это не против вас или ребенка. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.

— Тогда отпусти меня! — крикнула Неле, отлично зная, что это невыполнимое требование. Шахта казалась узкой; насколько она смогла разглядеть в темноте, здесь не было лестницы или другой возможности выбраться. Правда, в ее состоянии Неле вряд ли смогла бы чем-то воспользоваться.

— Я не могу оставить вас внизу. Это не годится. Так я не смогу все задокументировать!

— Твою мать, задокументировать что? Тебя возбуждает снимать женщин во время родов?

— Нет, нет, нет, — раздалось сверху. — Нисколько. Пожалуйста, не говорите так.

Снова эта искренность в голосе. Желание быть понятым.

— Я делаю это лишь для того, чтобы продемонстрировать миру жестокость молочного производства.

— Да ты из ума выжил!

— Я? — пискнул голос. — Это люди выжили из ума. Я единственный, кто еще в полном рассудке.

Ага, конечно.

— Я спрашиваю вас, Неле! Вы когда-нибудь задумывались, что молоко единственный продукт, который невозможно производить гуманным способом?

Нет, и сейчас мне абсолютно все равно, — подумала Неле.

— Можно убить диких животных в конце их долгой жизни. Можно пасти скот на лугах и дать курам возможность свободно бегать в загоне. Возможно, люди способны обеспечить сельскохозяйственным животным счастливую жизнь. Я сам не ем мяса, но принимаю усилия тех немногих фермеров, которые пытаются создать достойные условия для животных перед смертью. Единственное, чего я никогда не признаю, — это производство молока. Никто, абсолютно НИКТО в этой стране не задумывается над тем, что молоко появляется лишь в результате невероятных непрекращающихся мучений.

Смерть. Непрекращающиеся мучения.

В настоящий момент Неле видела для себя только эти две возможности.

Она отодвинула в сторону пластиковый пакет и пустую пивную банку и легла на спину, чтобы расслабить мышцы таза. Ребенок — она была уверена — сдвинулся ниже, схватки изменили его положение, но оно казалось каким-то странным. Неправильным!

Хотя, конечно, она не могла сказать с полной уверенностью, у нее еще не было опыта родов, а в роли акушера выступал сумасшедший защитник животных.

— Коровы — чувствительные умные создания, — продолжал Франц. — С похожим материнским инстинктом, какой чувствуете вы, Неле. Что должно произойти, чтобы эти эмоциональные животные начали давать молоко?

У них должно появиться потомство, — мысленно ответила ему Неле и погладила себя по животу, который на протяжении последних недель ежедневно натирала маслом календулы от растяжек.

— Именно! — крикнул Франц, как будто Неле произнесла это вслух. — Коровы должны быть стельными. А потом, чтобы они беспрерывно давали молоко, у них нужно забрать телят. Вы осознаете это двойное преступление? Мы отнимаем у высокочувствительного млекопитающего его ребенка сразу после рождения! И крадем у новорожденного молоко, которое нам даже нельзя пить, потому что наш организм его не переносит.

— Но при чем здесь я?! — крикнула Неле, хотя не хотела слышать ответ. Она вообще не хотела беседы. Просто чтобы сумасшедший наконец заткнулся. — Вы хотите наказать меня за то, что я пью молоко?

— Нет. Я хочу показать вам, что значит, когда мать теряет своего ребенка после рождения. Это ужасно, знаю. Но я не вижу другой возможности. Я испробовал все. Петиции, демонстрации, Ютьюб и Фейсбук. Но в этом шумном мире слышат только того, кто кричит громче других. Сколько видео я уже опубликовал? Коровы, которые целыми днями зовут своих телят. А бедные маленькие создания, привязанные в крошечном стойле, плачут и ищут свою мать. Лишь для того, чтобы она, всю жизнь подсоединенная к доильному аппарату, вела жалкое существование, пока ее электрошокерами не загонят в грузовик для перевозки скота. Только если открытые раны и лопнувшие кишки отпугивали даже самого жадного мясного барона и он отказывался пустить еще дышащее животное даже на дешевую колбасу, — тогда тушу бросали в эту шахту.

Во время этого монолога Франца Неле почти забыла о болях внизу живота. Страх, вызванный его подспудной угрозой, подчинил себе все ее чувства.

— Вы хотите отнять у меня ребенка? После рождения?

— Я должен это сделать! — крикнул он одновременно грустно и уверенно. — Видео вашей боли от потери привлечет в миллион раз больше внимания, чем тысячи фильмов об ужасном положении в молочном производстве, уже опубликованных PETA[54] и другими организациями, которые ведут борьбу за права животных. Поймите же вы! Мало кто знает, как добывается молоко, которое мы наливаем в утренний кофе или добавляем в мюсли. Многие даже верят лживой рекламе, что телята остаются с матерями в хлеву, но это невозможно. Дойная корова никого к себе не подпустит, если рядом ее теленок. Она будет защищать его и лягаться. Поэтому телят забирают. И именно поэтому я все это делаю. После моего видео каждый узнает, каково это — отнять у матери ребенка ради глотка молока. Лишь ради собственного удовольствия.

В начале его речи Неле потрясенно закрыла лицо руками и подумала, что бесполезно апеллировать к разуму этого сумасшедшего. Но во время монолога ей в голову пришла идея. Она никак не прокомментировала слова Франца. И лишь когда он поинтересовался, все ли она поняла, тихо ответила, следуя своей новой стратегии выживания:

— Я еще никогда об этом не думала. Но мне кажется…

— Что?

— Да, мне кажется, сейчас я понимаю тебя, — сказала Неле, и это была правда.

В своем сумасшествии — и это хорошая новость — Франц следовал внутренней логике. Что означало: он действовал рационально и предсказуемо. То, чему он подвергал ее, действительно вызывало у него отвращение, пусть даже он считал это необходимым и неминуемым. Тем самым он был противоположностью психопату. Он испытывал чувства не только к любимым им животным, но и к ней, своей жертве. То, что он