Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

Владимир осторожно, словно боясь спугнуть хрупкую птицу, подошел к отцу и присел на корточки перед его креслом.

– Пап, это я, Владимир, – тихо позвал он. – Твой сын.

Отец смотрел прямо на него, но – именно смотрел, а не видел. С тем же успехом Владимир мог быть сделан из прозрачного стекла.

– По ночам я вижу, как мимо нашего дома в тумане проплывают корабли…

Сказано это было едва слышным шелестящим шепотом. Николай Васильевич иногда обращался к окружающим, но большинство из сказанных им слов не несли никакого смысла.

– Папа, у нас рядом с домом нет моря или даже реки, по которой могут плавать корабли, – мягко сказал Владимир.

– Ты не видишь их, потому что они проплывают там, наверху. А мы на дне, в черной непроглядной пучине. И нет того маяка, что развеял бы тьму.

– Я не знаю, сможешь ли ты мне помочь. – Корсаков понимал, что просьба тщетна, но все же решил попробовать. – Я ищу твои записи. Те, что ты не мог доверить даже архиву. Я должен понять, что же произошло с нами тогда. С тобой, мной и Петром.

Он надеялся, что упоминание имени брата поможет отцу хотя бы на секунду сбросить пелену своего тихого сумасшествия, но, видимо, ошибся.

– В темноте, у самого-самого дна, – прошептал Николай Васильевич, продолжая глядеть сквозь сына. – Слушай пение птиц.

– Какая темнота? Какие птицы? – спросил Владимир, отчаянно пытаясь не повышать голос.

Но почему? Крикни! Думаешь, он заметит? Поймет? Отругает? Крикни! Возьми и хорошенько тряхани его! Ему не помешает, а тебе станет легче!

Владимир тряхнул головой, отгоняя чужие мысли. Отец замолчал, лишь смотрел в пространство.

Корсаков втянул пряный, наполненный ароматами цветов воздух, подавляя в себе желание расплакаться. Все без толку. Он легонько сжал отцовские руки своими и поднялся с пола. Уже выходя из оранжереи, Корсаков бросил прощальный взгляд на отца – и замер. Николай Васильевич продолжал сидеть так же, как он его оставил – с отсутствующим видом глядя в пространство.

Или нет?

Корсаков неуверенно сделал два шага назад и проследил, куда смотрит отец. Его сердце учащенно забилось.

В глубине оранжереи стоял черный чугунный фонтан, изображающий озеро с нависшей над ним веткой дерева. А на ветке расселись искусно выплавленные…

– Птицы! – прошептал Владимир. Не веря своей догадке, он бросился к фонтану, на ходу повторяя отцовские слова: – В темноте у самого дна! Слушай пение птиц!

Поверхность воды затянула зелень и кувшинки. Разглядеть дно не представлялось возможным, поэтому Корсаков закатал рукав и сунул руку в фонтан. Шаря по скользкому илистому дну, он пытался нащупать что-то похожее на ключ. Наконец пальцы наткнулись на какое-то кольцо, но при попытке поднять его выяснилось, что оно является частью фонтана и уж точно не лежащим на дне ключом.

– А что, если… – пробормотал Корсаков себе под нос. Он продел палец в кольцо и изо всех сил потянул на себя. Скрытый механизм с трудом поддался. Раздался щелчок и грохот цепей. Владимир увидел, как металлическая пластина у основания винтовой лестницы, ведущей на второй ярус оранжереи, со скрипом начала отползать в сторону, являя взгляду крутые каменные ступени, уходящие в темноту.

– Молодой господин, вы здесь? – раздался от входа в оранжерею голос Жоржа.

Владимир резким движением вытащил руку из фонтана и перебежал к отцу так, чтобы камердинер не заметил изменений, произошедших у винтовой лестницы. Раз уж никто не сказал ему об этом тайном ходе, то и отец, вероятнее всего, держал его в секрете от домочадцев. А значит, раскрывать его пока было рано.

– Я здесь, Жорж! – позвал Корсаков. Камердинер появился из-за разросшихся розовых кустов. Он бросил удивленный взгляд на мокрую руку Владимира, но воздержался от вопросов.

– К вашей матушке прибыл господин из полиции. Она просила присоединиться к ним в гостиной. Похоже, дело безотлагательное.

– Хорошо. Ступай, я сейчас подойду.

Жорж с достоинством поклонился и вышел из оранжереи. Владимир быстро метнулся обратно к фонтану, вновь дернул за кольцо и проследил, чтобы люк в полу надежно закрылся. Проходя мимо отца, он опустился на колени и прошептал:

– Спасибо, папа, теперь я знаю, где начинать поиски!

Николай Васильевич ничего ему не ответил, продолжая смотреть вдаль отсутствующим взглядом.

* * *

В гостиной Владимир застал молодого человека (на вид – старше его на пару лет) в форме околоточного надзирателя: лаковых сапогах, шароварах с красной окантовкой и двубортном мундире. Фуражку он держал прижатой к боку.

– Позвольте вас познакомить, – обратилась к полицейскому чину Милица. – Владимир Николаевич, мой сын. Володя, это Федор Семенович Кудряшов из Смоленской полиции.

– Честь имею, – щелкнул каблуками околоточный.

– Рад знакомству, – ответил вежливым полупоклоном Корсаков.

– Федор Семенович как раз начал рассказывать о цели визита, – пояснила мать. – Прошу вас, продолжайте.

– Да, конечно. – Кудряшов замешкался, собираясь с мыслями. – Боюсь, мой вопрос будет звучать странно, но… Понимаете, я столкнулся с ужасающим злодеянием, жестокость которого просто поразительна. Ни я, ни другие офицеры ничего подобного не видели, даже на войне. Господин полицмейстер в приватной беседе порекомендовал обратиться к Корсаковым. Сказал, что вы поймете. И вот я здесь. Скажите, отчего полицмейстер послал меня к вам?

– Ну, не совсем к нам, думаю, – аккуратно начал Владимир. Визит околоточного отвлек его от действительно важных дел, и он всерьез рассматривал варианты отправить его восвояси. – В самом Смоленске проживает мой дядя, Михаил Васильевич. Возможно, он…

– Он отказался меня принять, – прервал его Кудряшов. Вид полицейский имел раздраженный, видимо ожидая, что его отошлют и здесь.

Милица и Владимир переглянулись, сохранив спокойные лица. Поведение Михаила показалось им подозрительным, но околоточному знать об этом было необязательно.

– Тогда, конечно, – улыбнулась мать. – Мы постараемся помочь, чем сможем.

– Видите ли, все, что относится к ужасающим злодеяниям туманной природы – это в некотором роде наша специализация, – продолжил Корсаков. – Можете рассказать о преступлении подробнее?

– Это убийства, – ответил Кудряшов. – Звериной жестокости. Жертв не просто растерзали, их будто бы разорвали на куски. Первого нашли неделю назад на окраине города, за крепостной стеной, его хотя бы смогли опознать – бродяга-пропойца. Подумали, что кто-то с городского дна осатанел да прикончил приятеля по пьяному делу. Но вчера нашли еще одно тело. И там все страшнее. Настолько, что не осталось ничего, что помогло бы его опознать…

Корсаков почувствовал, как невидимая холодная ладонь сжала его сердце.

– Мы не смогли найти следов оружия, – продолжал околоточный. – Ни ножа, ни топора, ни тесака, ни сабли. Похожее я видел лишь один раз, когда