Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса - Артур Конан Дойль

«In Memoriam»[34] Теннисона, это произведение, мне кажется, на полвека опередило свое время. Стоит наугад открыть страницу, и непременно наткнешься на пассаж, свидетельствующий о широте взглядов, искусном построении фразы, мастерстве шутливых, но весьма глубокомысленных уподоблений. Вот, к примеру, абзац (ничем не превосходящий множество других), который объединил в себе все эти редкостные качества:

«Безумие часто представляет собой логику здравого, но перегруженного ума. Если в отлаженный умственный механизм внезапно ввести помеху, которая препятствует его вращению в правильную сторону, он сам сломает свои колеса и рычаги. Слабому уму недостанет мощи для саморазрушения; нередко тупость спасает человека от сумасшествия. В лечебницах для душевнобольных то и дело встречаются пациенты, попавшие туда по причине так называемого психического расстройства на религиозной почве. Признаться, я думаю о них лучше, чем о многих их единомышленниках, которые остались при рассудке и живут в свое удовольствие вне стен больницы. Приличный человек просто обязан сойти с ума, если в его сознание внедрились некоторые мнения… Понятия зверские, жестокие, варварские, отнимающие надежду у большей части человечества, возможно, у целых народов; понятия, требующие искоренять инстинкты, вместо того чтобы их упорядочивать; как бы эти понятия ни назывались, кто бы – факиры, монахи, дьяконы – их ни разделял, стоит этим понятиям укорениться в хорошо отлаженном уме, и его непременно постигнет помешательство».

Неплохой образчик живой полемики для унылых пятидесятых и неплохой образчик моральной храбрости для университетского профессора, решившегося на такое высказывание.

Как эссеиста я ставлю Уэнделла Холмса выше Лэма: сочинения первого приправлены подлинной научной эрудицией и практическим знакомством с жизненными трудностями и обстоятельствами, в то время как беспечному лондонцу этого сильно недостает. При всем том я не отрицаю редкостных достоинств Лэма. Видите, вот они на полке, «Очерки Элии», и переплет у них изрядно замусолен. Уэнделла Холмса я люблю больше, но это не значит, что Лэма я люблю меньше. Оба превосходны, однако Уэнделл Холмс затрагивает струны, которые будят ответные вибрации в моем сознании.

〈…〉

* * *

Теперь же, мой многотерпеливый друг, пришло время нам расстаться, и я надеюсь, мои краткие проповеди не слишком вас утомили. И если я открыл вам пути, прежде неизведанные, поразмыслите о них – и ступайте. Если же нет – ничего страшного, просто немного моих усилий и вашего времени потрачено впустую. Возможно, в том, что я сказал, полным-полно ошибок – обязан ли автор, пишущий для развлечения, точно выверять все цитаты? Наши с вами суждения могут решительно разниться, мои предпочтения могут вам решительно не нравиться, но, к какому бы финалу мы ни пришли, подумать и поговорить о книгах само по себе хорошо. Волшебная дверь пока затворена. Вы все еще в стране фей. Но увы, плотно эту дверь не замкнешь. Прозвонит колокольчик или телефон – и призовет вас обратно в убогий мир труда, людей и повседневных борений. Ну ладно, в конце концов, это и есть настоящая жизнь, а здешняя – лишь имитация. И все же теперь, когда врата широко распахнуты и мы оба выходим наружу, не помогут ли нам смелей взглянуть в лицо судьбы воспоминания о покойном дружеском общении по ту сторону Волшебной Двери?

Артур Гитерман

Письма литераторам

СЭРУ АРТУРУ КОНАН ДОЙЛЮ

(«Лайф», 5 декабря 1912 г.; «Лондон опинион», 14 декабря 1912 г.)

Любезный сэр Конан! Средь люда писучего,

Кроме вас, не сыскать столь отменно везучего.

Фортуна – кокетка с повадкой сомнительной —

Ласкает и нежит вас неукоснительно.

Все уверены были, что ваше призвание —

Хирургия, целительство и врачевание.

Но ланцет и микстуры вам осточертели —

И к арктической ринулись вы параллели.

Вечно рецепты выписывать – рабство ведь:

Дух ваш могучий не смог эскулапствовать.

Фантазия нас вдохновляет. Короче – и

Стали вы автором, как мы и все прочие.

А все прочие стонут от безутешности:

– О, как вы добились рекордной успешности?

О, как удалось вам потоки чернильные

В потоки купюр обратить изобильные?!

Потом напечатали вы, что военная

Кампания в Африке – затея почтенная:

Не творили, мол, зверства и преступления

Вояки британские (есть иные мнения).

Вам тотчас цепочку с крестом понавесили:

Мне чести такой не видать, даже если и

Мафусаилом мне стать уготовано…

Вам же звание рыцарское даровано!

Как рассказчик вы – мастер и без лицензии,

Однако дерзну предъявить вам претензии.

Холмс (ваш герой – печатный, сценический)

Заимствован вами, довольно цинически,

Откуда – тут сведенье общеизвестное,

Но существо породили вы явно бесчестное.

Шерлок – ваш сыщик – чужд благодарности:

Дюпена он числит по разряду бездарности!

Лекока раззявой ругает ругательски,

А это, признаться, не по-приятельски!

У По и Габорио взяли сюжеты вы,

Интригу скопировали тоже где-то вы.

Музы горюют от эдакой повести…

Сэр Рыцарь, берите чужое – но помня о совести!

Впрочем, стиль ваш бодр и всегда восхитителен —

И, поверьте, ни капельки не утомителен.

Кое-где кое-как, но нимало не страшно нам:

Зато живо и весело – вот что главное важно нам!

Детектив нужен мне с головой аналитика,

Не хочу извращенца и паралитика!

Дайте воина храброго с метким дротиком:

Я не стану тетешкаться с жалким невротиком!

Вот бы мне поохотиться на динотерия —

Не приму бредни Хьюлетта ни в малейшей мере я!

Время с вами, сэр Конан, провел прекрасно я,

И что вами доволен – скажу не напрасно я.

НЕВДУМЧИВОМУ КРИТИКУ

(«Лондон опинион», 28 декабря 1912 г.)

Две недели назад мы опубликовали одно из наших «Писем литераторам» – стихотворное обращение к сэру Артуру Конан Дойлю, сочетавшее восторг с мягкой критикой. Сэр Артур прислал следующий энергичный ответ:

Кто же волком не взвоет от пессимистичности:

– Неужто границ нет для идиотичности?

Критик меня обвиняет в наличии

Невежества – и в прямом неприличии:

Мол, «Шерлок – ваш сыщик – чужд благодарности:

Дюпена он числит по разряду бездарности!».

Вы и впрямь, досточтимый, настолько девственны,

Что, по-вашему, автор с героем тождественны?

Как автор, я таю от восхищения

Пред месье Дюпеном за его ухищрения.

Отчасти таланты его продуктивные

Вложил я в рассказы мои детективные.

Но нет ли тут недомыслия