Пассажир без возврата - Алексей Небоходов

– Да, мы уничтожили их здесь. Но в других странах? – его голос прозвучал негромко, но достаточно отчётливо, чтобы в комнате повисло ощущение неизбежности этого вопроса.

Чиновник медленно перевёл взгляд на Виталия. Его лицо оставалось непроницаемым, в нём не было ни страха, ни желания оправдываться, ни даже следа недовольства. Он пожал плечами, легко, беззаботно, словно отвечая на нечто несущественное.

– Мы не можем признать существование Лифтаскара. Даже если там ещё работают группы.

Он не стал пояснять, что это значит. Не сказал прямо, что никто не будет бороться дальше. Не добавил, что этим всё заканчивается, но все это понимали. Между строк читалось молчаливое «Это больше не наша проблема».

Лиза смотрела на него, как будто пытаясь разглядеть в этой холодной уверенности хоть тень сомнения. Но чиновник не отводил глаз, его поза оставалась расслабленной, как у человека, знающего, что слова, сказанные им сейчас, уже закреплены где—то в закрытых документах. Они не оспариваются, не обсуждаются – они просто констатируют реальность.

В комнате стало так тихо, что казалось, будто в ней разом погас весь звук. Только ровное дыхание и редкие движения выдавали, что время ещё не остановилось.

Варвара слегка качнулась вперёд, её пальцы неторопливо сложились в замок на столе. Она не отрывала взгляда от лица чиновника, её голос прозвучал тихо, почти бесцветно, но от этого только сильнее.

– Значит, всё, что мы сделали, было зря?

Вопрос не был обвинением. Скорее, в нём чувствовалась простая, пугающая логика. Она не повышала голоса, не смотрела по сторонам в поисках поддержки. Она просто ждала ответа.

Белоусов на мгновение отвёл глаза, будто давая себе секунду на обдумывание, затем снова посмотрел прямо на неё. В его взгляде не было усталости – только нечто напоминающее сожаление. Но не по поводу сказанного, а по поводу того, что кто—то вообще задаёт такие вопросы.

– Вы закрыли ворота. Этого уже достаточно.

Он сказал это так, будто это должно было звучать убедительно. Словно можно было действительно считать завершённым то, что ещё вчера казалось бесконечным.

Чиновник, всё это время наблюдавший за разговором со спокойной невозмутимостью, позволил себе усмешку. Она была едва заметной, но от этого ещё более циничной.

– Мир – это шахматная партия, а не уличная драка. Те, кто стояли за сектой, просто сменят правила.

Его голос прозвучал ровно, уверенно, почти с оттенком самодовольства, как у человека, который видел такие расклады десятки раз. Он не пытался их переубедить, не желал, чтобы они согласились с ним. Просто констатировал то, что знал наверняка.

Варвара не отвела взгляда, но внутри неё всё сжалось.

Они действительно верили, что победили. Что поставили точку. Но система была старше, чем они. Глубже, чем один разгромленный культ. Мир не становился лучше, даже когда исчезали те, кто его разрушал. Просто их место занимал кто—то другой. И они ничего не могли с этим сделать.

Виталий резко вскочил, оттолкнув стул так, что тот неустойчиво качнулся и с глухим звуком встал на место. Его плечи были напряжены, а взгляд, полный гнева, впился в Белоусова.

– Вы хотите сказать, что мы просто отпускаем это? Что все они – все, кого мы видели, кого пытались спасти – теперь никому не нужны?!

В его голосе не было растерянности, только ярость, холодная и сдержанная, но готовая в любую секунду прорваться наружу. Он знал, что услышит в ответ. Но знать – одно, а слышать это собственными ушами – совсем другое.

Белoусов не вздрогнул, не изменился в лице. Он молча смотрел на Санина, затем, медленно подняв руку, жестом попросил его успокоиться.

– Успокойся, Виталий. Дело закрыто.

Тот сжал кулаки, вены на руках выступили резче. Он заставил себя не сделать ни единого лишнего движения, но в его голосе звучало презрение.

– Закрыто? Это не то слово, которое вы бы сказали, если бы сами прошли через Лифтаскар.

Белoусов всё так же смотрел на него, не выказывая раздражения, но в его взгляде читалась твёрдая решимость не уступать. Чиновник, до этого хранивший молчание, отложил папку и наклонился вперёд.

– Ты хочешь поднять шум? Подать рапорт? Разгласить информацию?

Он произнёс это без угрозы, почти лениво, но каждое слово было точным, выверенным. Не вопрос, а проверка. Виталий замер. Он знал, что чиновник не блефует. Чиновник сложил ладони перед собой, сцепив пальцы.

– Тогда тебя уберут. И твою жену. И твоих коллег. Никто не должен знать.

В комнате повисла тишина, наполненная непроизнесёнными словами, напряжением, которое не требовало пояснений.

Варвара сжала руки, чувствуя, как внутри поднимается глухая ярость. Дмитрий молча наблюдал, но его взгляд выдавал, что он до конца осознаёт смысл сказанного. Лиза сильно побледнела, но её глаза сверкали.

Виталий не сел, но его дыхание стало ровнее. Он не боялся угроз. Он боялся, что они – Варвара, Дмитрий, Лиза – окажутся в центре чего—то, что они не смогут контролировать. Он знал правила. И знал, что Белоусов и чиновник говорят правду.

Но это не означало, что он собирался это принять.

Тишина, повисшая в кабинете, казалась почти осязаемой. Её не заполняли даже дыхание или движение – никто не пытался нарушить этот мгновенный баланс между сказанным и несказанным. Виталий не сразу сел, словно до последнего пытался найти возможность не подчиняться этой логике, но потом, сдержав раздражение, медленно опустился обратно в кресло.

Белоусов выдохнул, позволив себе едва заметное движение плечами, будто этим жестом сбрасывал напряжение, которое сам же и создал. В его взгляде больше не было того жёсткого давления, которым он секунду назад давил на Виталия, но и облегчения там не читалось. Скорее, равнодушное принятие ситуации.

– Послушайте, – произнёс он ровным голосом, в котором появилось что—то почти примирительное, – вы сделали всё, что могли.

Он оглядел каждого, будто проверяя, насколько сильно его слова расходятся с их внутренними убеждениями.

– Но теперь – забудьте.

Он говорил это не как просьбу, а как рекомендацию, которая на самом деле была приказом. Ему не нужно было напоминать, чем оборачивается отказ следовать таким «советам».

Виталий не ответил. Варвара не пошевелилась. Лиза сжала руки, её дыхание стало чуть глубже, но она ничего не сказала. Дмитрий выглядел так, будто услышал именно то, чего ожидал.

Белoусов медленно перевёл взгляд на Санина.

– Только, пожалуйста, включите завтрашние семичасовые новости.

Он произнёс это с лёгкой, почти дружелюбной улыбкой, словно говорил о пустяке, о чём—то незначительном, не имеющем особого значения. Но