Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

что я убираюсь, мы с ней, бывало, болтали, а миссис Уоррен – ну, скажу я тебе, у нее и язык, – та приходила и лупила меня кухонной тряпкой. Больно! Она говорила: Тебе, Лиззи, платят за работу, не за треп. Но мне всегда казалось… ну, в общем, твоей маме было одиноко. У нее умерли родители, и она приехала сюда в надежде обрести семью, а что получила? Старушечью комнатенку под балками и холодное плечо тетки и своих троюродных.

– Но не Мод же? – воскликнула Хэл. – Из дневника можно понять, что Мод была ей другом.

– Потом да. Но Мод… О, что это было за чудо, уже в детстве. Я начала у них убираться, когда мне было пятнадцать, вот… а ей тогда, наверно, было пять-шесть. Помню, она, уперев руки в боки, стоит и смотрит на меня. Я ей и говорю, – ну, чтобы подружиться, – какое, мол, у тебя красивое платье, Мод, мне очень нравится. А она мотнула головой и отвечает: Лучше бы меня хвалили за ум, а не за шмотки. Я так расхохоталась, ничего не могла с собой поделать, а она смертельно обиделась. Несколько недель не говорила со мной после этого. Но если сойтись с ней поближе, то под колючей поверхностью увидишь такого доброго маленького человечка… Она просто выходила из себя, если что-то было не так. Я уже несколько лет там работала, когда случилась неприятность – деньги пропали. Миссис Уоррен опрашивала прислугу, а я последняя убирала комнату, где вроде бы лежали эти деньги. Я уже готовилась к тому, что меня турнут, но тут на кухню заявляется Мод, прямо как ангел-мститель, и, не обращая внимания на то, что миссис Уоррен велит ей выйти, говорит: Черт возьми, миссис Уоррен, Абель взял деньги, и вам это известно. Мы все прекрасно знаем, что он ворует из маминого кошелька. Так что оставьте Лиззи в покое. И в ярости вылетела из кухни. Ей тогда было не больше десяти. Но что это я все болтаю. Это ведь не то, что тебе интересно.

– Нет… – медленно начала Хэл. – Нет, это здорово. Видите ли, мама никогда не рассказывала о времени, проведенном здесь. Это… просто прекрасно все это узнать. Я и не представляла, что у нее есть троюродная сестра-тезка, не говоря уже об Абеле, Эзре, Хардинге и остальных. Как бы я хотела, чтобы она мне сама об этом рассказала. Не понимаю, почему она молчала.

– Вряд ли это было для нее счастливое время, – сказала Лиззи, и свет погас в добрых глазах, лицо вдруг помрачнело. – Она приехала сюда после смерти родителей, а спустя всего несколько месяцев начались неприятности – вероятно, это уже была ты. Конечно, сначала никто ничего не знал, по крайней мере я не знала. Но где-то в декабре пошли разговоры. Она болела всю осень, языки развязались, а к адвенту уже стало видно. Она была тоненькая, и из-за всей этой мешковатой одежды, которую она начала носить, было понятно: что-то не так. И у нее был такой вид… Мне трудно объяснить, но ты поймешь. Лицо немножко припухло, и то, как она держалась, когда думала, что ее никто не видит. Я уже видела раньше и все поняла. Наверно, миссис Вестуэй единственная ничего не подозревала, а когда она узнала – о! все казни египетские пали на этот дом. Двери грохали, и бедную Мэгги заперли в комнате на бессчетные недели. Видеть ее не могу, говорила миссис Вестуэй, и только носили подносы – вверх и вниз, ей почти не разрешалось выходить. Иногда Мод с дозволения матери носила ей еду и обычно спускалась… ну, как будто плакала. До самого Рождества мы ходили на цыпочках, гадая, что будет и кто отец. Мы решили, что кто-то из школы, хотя если твоя мама и знала, то так никому и не сказала.

– Нет, не из школы, – горячо перебила ее Хэл. – И она знала, поэтому я здесь – в частности. Я надеялась, что вы поможете мне узнать. Этот человек был в Трепассене тем летом, а история скорее всего произошла в августе. Голубоглазый мужчина, может быть, юноша. Кто это мог быть?

– В Трепассене? – Лиззи нахмурилась. – Мне ничего об этом не известно. Помню, пару раз приезжали друзья детей. К Эзре, у него тогда был школьный друг, по-моему, хотя я не помню – тем летом или на год раньше. И глаз их я не помню. А у Абеля были какие-то университетские друзья родом из Корнуолла и Северного Девона; бывало, кто-то из них приезжал на денек, особенно когда твоей тетки не было дома. Дом совершенно преображался, когда она уезжала. Прости, – спохватилась Лиззи, заметив выражение лица Хэл. – Я бы хотела рассказать больше, но, если бы я сказала, что помню, это было бы неправдой. А когда дети стали постарше, я приходила всего пару раз в неделю. У миссис Вестуэй просто не было денег на постоянную помощницу по дому, да и потом, у меня уже появились свои малыши.

– Не переживайте, – успокоила ее Хэл, стараясь не выдать своего отчаяния. Источник надежды, на который она так рассчитывала, иссяк. – Скажите… а что было потом? С письмами.

– А-а… Ну, это был настоящий скандал. Мод в декабре пригласили на собеседование в Оксфордский колледж, и, пока ее не было, отношения между твоими троюродной бабкой и мамой совсем испортились. Неловко признаваться, но всякий раз, уходя с работы, я испытывала облегчение. Я слышала, как миссис Вестуэй кричала на Мэгги, хотя это происходило высоко на чердаке. Чем она только ей не угрожала, если та не скажет, кто отец ребенка. А твоя мама все умоляла и плакала. Один раз я видела, как она шла в ванную, так у нее под глазом был синяк и разбита губа. Сейчас я жалею, что ничего не сделала, но… – Она умолкла и, сморгнув, вытерла уголок глаза. – Ну а потом Мод вернулась. Ей будто воссиял свет, что-то вроде этого. Сказала, что получила где-то безусловное предложение, по-моему, в каком-то женском колледже, так что учиться ей больше не нужно, хватит. Но она просила меня не говорить матери, и в январе ее вызвали еще на собеседование, по крайней мере, она так сказала. Впоследствии я засомневалась, что это действительно было собеседование, скорее всего просто предлог уехать. Вот так и началась переписка. Мэгги сидела тут и писала Мод – иногда в Оксфорд, иногда в Брайтон. Мод оттуда отвечала, а я превратилась в почтальона, все таскала письма туда-обратно. Я