Тайна старой монеты - Вильям Михайлович Вальдман

избит не Андреем, а кем-то другим, Соснину представлялась верной. Отдавая ей предпочтение, он прекрасно понимал, с какими трудностями придется столкнуться. Главной из них была позиция потерпевшего, упорно показывающего на Андрея. Если считать, что Олег по каким-то причинам оговаривает Андрея, то совершенно неясным остается: почему Андрей не говорит правду? Вместе с тем, факт избиения Олега непреложен, и коль скоро показания потерпевшего ставятся под сомнение — следовательно, Олега избили другие. Рассуждая таким образом, Соснин отчетливо сознавал: кто бы в конечном счете не избил Олега, этому должна предшествовать конфликтная ситуация. Вот ее как раз и не было. По крайней мере, Тамара и Нина категорически утверждают, что между Олегом и Андреем ничего серьезного в тот вечер не произошло. Соснин, направляясь в ресторан, твердо решил прежде всего проверить версию об избиении Олега не Андреем, а кем-то другим.

Николай всегда исходил из того, что обстановка должна максимально приближаться к исследуемой, поэтому пришел в ресторан, когда уже стемнело. Он прошел через бушующий гомоном голосов, музыкой и табачным дымом зал и вошел в коридорчик, который вел на хоздвор. Николая удивило, что никто не остановил его.

Хоздвор представлял собой почти правильный четырехугольник, огражденный невысоким забором. В противоположном от входа углу стояли контейнеры для мусора. Освещение оставляло желать лучшего: небольшая лампочка над входной дверью качалась на ветру и бросала тусклые блики. Николай прошел к забору; двигаясь вдоль него, обнаружил ворота, закрытые изнутри на большой висячий замок. Несколько раз он останавливался, словно примериваясь, подтягивался на руках, держась за забор. Теперь Соснин нисколько не сомневался: перемахнуть через забор не составляет никакого труда для молодого человека.

«Надо посмотреть, что за забором, в парке, — решил Николай, направляясь к выходу. — Кажется, там какой-то аттракцион». Остановил его крик:

— Эй, чего здесь делаешь?

Соснин не заметил, как во двор вошла выбросить мусор невысокая полноватая женщина. Он представился и показал удостоверение, но женщина даже не взглянула на него и повторила свой вопрос.

— Ищу вчерашний день, — ответил, вздохнув, Соснин и в свою очередь спросил: — А вас как звать?

— Хусанова я, Дильбар. На кухне работаю подсобной. А что здесь можно искать? — Она удивленно развела руками.

— Избили здесь одного парня, в субботу. Вы случайно, Дильбар-апа, в этот момент мусор не выносили? Может, заметили что-нибудь?

Хусанова опустила ведро на землю и задумалась, потом подняла ношу, отнесла ее к контейнеру и, высыпав, вернулась.

— Было такое. Драки самой я не видела, но когда шла от контейнера, навстречу два парня попались. Я спросила, куда они идут, они сказали — покурить.

— Вы запомнили их? — спросил Соснин.

— Да как сказать... Один здоровый, высокий, другой поменьше. Если увижу, может и вспомню.

Соснин вынул из внутреннего кармана фотокарточки Андрея и Олега. Хусанова взяла фотографии, подошла поближе к лампочке и долго рассматривала.

— Нет, эти мне потом в коридоре встретились. Я еще подумала: чего это их всех в хоздвор потянуло?

— А когда драка началась?

— Да вскоре после этого и шум поднялся.

Больше Хусанова ничего добавить не могла, и Николай, поблагодарив ее, направился в зал, чтобы побеседовать с завзалом, официантками, но передумал и вышел из ресторана. Обошел здание, вошел в парк и направился вдоль забора, который отделял хозяйственный двор ресторана от парка. Это были задворки парка. Аллея, по которой он шел, подходила к воротам и, закругляясь вправо, вела на площадку с аттракционом «Ветерок». У металлической ограды сидела женщина средних лет, на коленях у нее лежали билеты.

— Будете кататься? — спросила она подошедшего Соснина.

В ответ он протянул удостоверение.

— У меня к вам несколько вопросов. — Он отошел несколько в сторону, приглашая ее к разговору.

— Пожалуйста, я вас слушаю, — недоуменно ответила женщина, встала, сделала шаг к Николаю, и он увидел, что она хромает. «Последствия полиомиелита», — догадался он.

— Скажите, восьмого числа, в субботу, вы работали?

— Конечно.

— А вы всегда так сидите, как сегодня?

— Я не совсем вас понимаю.

— Я имею в виду забор, — он показал рукой, — вы обычно видите его или чаще сидите спиной?

— Ах, вот что, — усмехнулась женщина. — Забор я, кажется, изучила досконально, он постоянно передо мной.

— Вспомните, пожалуйста: когда за забором возникла драка... — Николай замолчал, подумав, что она могла ничего не знать об этом, решил уточнить: — Вы слышали о таком происшествии? — Женщина кивнула, и Николай продолжал: — Так вот, через забор в парк тогда никто не перепрыгивал?

— Двое, — коротко бросила она и пояснила: — Сначала низкий, за ним высокий.

— Вы запомнили их?

— К сожалению, они промчались мимо меня, я не успела разглядеть, темно здесь.

...Беседа с работниками ресторана ничего не дала. Никто из них никаких эксцессов в зале не заметил. Правда, ударник оркестра, лохматый парень, на вопрос Соснина ответил с улыбкой:

— Смотря какое содержание вы вкладываете в это понятие — эксцессы. Вот, к примеру, в тот вечер за столиком первого ряда некий субъект, когда мы играли, зычно затянул песню. Такое подходит?

Нет, такое явно не подходило, и Соснин распрощался с музыкантом. Выйдя из ресторана, он пошел к стоянке, где оставил свой «Запорожец». «Все же посещать рестораны иногда полезно, — подумал он, садясь в машину. — По крайней мере, сейчас можно ставить сто против одного, что Олег избит не Андреем. Но как найти этих двоих — высокого и низкого, скрывшихся так же бесследно, как исчез в товарном дворе вокзала проданный с аукциона стул мадам Петуховой. Веселенькая перспектива».

Из рукописи профессора Зарецкого А. В.

Она уже давно стояла перед зеркалом в маленькой уютной гостиной, внимательно вглядываясь в свое отражение. Постарела. Да нет, пожалуй. Просто похудела и сразу стала дурнушкой. Силы ее таяли день ото дня, отпущенное богом время истекало. Больше всего Юлию поражало то спокойствие и безразличие, которое охватывало ее при мысли о смерти. Хотя чему тут удивляться: свою любовь она заберет с собой туда, в лучший мир, и там будет жить ею, а все остальное цены не имеет. Прости, боже милостивый, за кощунство!

...Нет все-таки зрелища более печального, чем женщина в бальном платье при дневном свете, когда видны ее желтые и худые плечи. И нас еще смеют обвинять в кокетстве, когда мы так откровенно обнаруживаем на виду у всех свои несовершенства. Сегодня