Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход - Раймонд Чэндлер

— Да нет, можно и по-другому, Билл, — мягко ответил Паттон. Глаза у него были пустые, как новые тарелки.

Энди вдруг затряс головой. Паттон посмотрел на него с насмешливой ухмылкой:

— Что-то опять не так, сынок?

— За девять дней он умер. Точно говорю. Сосчитал, — сказал Энди угрюмо.

Доктор развел руками, схватился за голову и отошел. Он снова покашлял в платок и стал внимательно изучать результат.

Паттон подмигнул мне и сплюнул через перила:

— Давай-ка не будем отвлекаться, сынок.

— Вы когда-нибудь затаскивали тело на шесть футов под воду? — спросил Энди.

— Нет, не затаскивал. Но с помощью веревки, думаю, можно.

Энди передернул плечами:

— Если веревкой, то на теле останутся следы. А с такой уликой вообще незачем утруждаться.

— Дело во времени, — сказал Паттон. — Мало ли что надо успеть сделать.

Билл Чесс что-то прорычал и поднял бутылку. Глядя на их серьезные загорелые лица, я даже не мог себе представить, что они думают на самом деле.

— Был, кстати, разговор о какой-то там записке, — рассеянно обронил Паттон.

Билл Чесс покопался в бумажнике и выудил сложенный клочок линованной бумаги. Паттон взял его и стал медленно читать.

— А даты нет, — заметил он. Билл мрачно склонил голову:

— Точно. Но уехала она месяц назад, двенадцатого июня.

— Она и раньше вроде бы уезжала.

— Да, — уставился на него Билл. — Я тогда напился и заночевал у одной потаскухи. В прошлый декабрь, как раз перед первым снегом. Мьюриел тогда не было с неделю. Потом явилась как ни в чем не бывало и говорит, что хотела малость развеяться. А жила, мол, у подружки, когда-то вместе работали в Лос-Анджелесе.

— И как эту подружку звали? — спросил Паттон.

— Я не спрашивал. Что Мьюриел ни делала, меня все устраивало.

— Понятно. А в тот раз записку она оставляла?

— Нет.

— Записка-то выглядит малость потертой, — заметил Паттон, складывая ее.

— Таскаю с собой весь месяц, вот и все дела, — окрысился Билл Чесс. — А кто сказал, что она и раньше меня бросала?

— Сейчас уже не вспомнить. Сам знаешь, как бывает в нашей глуши. Люди все замечают. Разве что летом им труднее, когда полно пришлых.

На какое-то время наступило молчание, наконец Паттон рассеянно спросил:

— Значит, уехала двенадцатого июня? Или ты просто решил, что уехала? А кто-нибудь в коттеджах на той стороне был?

Билл Чесс посмотрел на меня, и его лицо снова потемнело:

— Спросите у этого шпика, если он и сам всего не выболтал.

Паттон даже не повернул ко мне голову. Он разглядывал цепь вершин вдали над озером.

— Мистер Марло ничего мне не выбалтывал, — заметил он мягко. — Только сообщил, кого нашли и где нашли. Еще он сообщил, что Мьюриел вроде бы уехала и оставила записку. Ну и что тут плохого?

Снова наступило молчание. Билл Чесс уставился на прикрытый одеялом труп в двух метрах от себя. Он стиснул кулаки, по щеке у него покатилась слеза.

— Была еще миссис Кингсли, но она в тот день тоже уехала. Больше никого. Перрисы и Фаркуарсы в этом году не появлялись.

Паттон молча кивнул. В воздухе чувствовалась какая-то напряженность, словно что-то, о чем не говорили, было всем ясно и не нуждалось в словах.

Билл Чесс яростно заорал:

— Забирайте меня, сукины дети. Само собой, ее утопил я. Кому еще? Она была моей, и я ее любил. Я — подонок, всегда был подонком и останусь подонком, но все равно я любил эту девочку. Вам не понять, и не пытайтесь. Забирайте и все, пропади вы пропадом.

Никто не вымолвил ни слова.

Билл Чесс уставился на свой крепкий загорелый кулак, замахнулся и со всей мочи ударил себя по лицу.

— Гнусный подонок, — обругал он сам себя срывающимся шепотом.

Из носу у него медленно потекла кровь. Она сползла к губе, обогнула рот и повисла на подбородке. Затем лениво капнула на рубаху.

— Вам, конечно, придется поехать с нами, мистер Чесс, чтобы дать показания, — спокойно сказал Паттон. — Сами знаете, так полагается. Никто вас ни в чем не обвиняет, но внизу с вами захотят поговорить.

— Переодеться можно? — мрачно спросил Билл.

— Ясное дело. А ты, Энди, пойди с ним и посмотри, во что можно завернуть труп.

Они ушли тропой вдоль берега. Доктор откашлялся, глянул на воду и вздохнул:

— Хотите повезти тело в моей санитарной машине, Джим?

Паттон помотал головой:

— Нет, док. Округ у нас бедный. Представляю, сколько вы сдерете за свою машину. Есть возможность прокатить эту даму дешевле.

Доктор отошел, бросив со злостью через плечо:

— Если надо оплатить похороны, дайте мне знать.

— Ну вот, полез в бутылку, — вздохнул Паттон.

8

Коричневое здание гостиницы «Индейская голова» высилось на углу против нового танцевального зала. Я остановил машину и прежде, чем отправиться в примыкавший к вестибюлю бар с закусочной, вымыл в туалете руки и лицо, а заодно и вычесал из волос сосновые иголки. Помещение кишело визгливо хохочущими красотками с ярко-красными ногтями и пропахшими вином молодцами в летних курточках. За публикой внимательно присматривал «метр» — плотный парень без пиджака с обкусанной сигарой в зубах. У кассы какой-то тусклый блондин ловил военные новости по маленькому приемнику, в котором было не меньше шума и треска, чем воды в картофельном пюре. У дальнего угла пятеро местных музыкантов в лиловых рубахах под плохо сшитыми белыми фраками, вымученно скалясь в табачный дым, пытались своим треньканьем заглушить пьяный гам. В общем, курортный сезон Пумьей Вершины был в самом разгаре. Я быстро проглотил то, что называлось у них фирменным обедом, залил его сверху коньяком, чтобы не дать вырваться наружу, и вышел на улицу. Было еще светло, но несколько неоновых реклам уже горели; вечер звенел бодрыми автомобильными гудками, детскими воплями, ударами шаров по кеглям, скрипом роликов, веселыми хлопками малокалиберных винтовок в тирах, сумасшедшими завываниями музыкальных автоматов, а поверх всего — лающим ревом катеров, гоняющих без цели по озеру, словно наперегонки со смертью.

В «крайслере» я обнаружил худенькую шатенку с умным лицом и в темных брючках. Она сидела и курила, болтая с хлыщеватым ковбоем, пристроившимся у подножки. Я обошел машину и сел за руль. Ковбой, подтянув джинсы, отошел. Девушка не тронулась с места.

— Меня зовут Берди Кеппел, — бодро начала она. — Днем я работаю в парикмахерской, а вечером в местной газете. Извините, что без спросу забралась в машину.

— Все в порядке. Хотите посидеть или куда-нибудь вас отвезти?

— Давайте отъедем чуть дальше, где нам было бы поспокойнее, мистер Марло. Если