Принц в Бомбее - Суджата Масси

– Это родители покойной. Если вы позволите им на нее взглянуть, у вас будут точные данные для опознания в морге, а у этих несчастных людей появится хоть какая-то ясность.

Возница неохотно вернулся к повозке и откинул ткань, скрывавшую Френи. Каттингмастерам едва хватило роста – пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть за край.

– Наша Френи. – Миссис Каттингмастер застонала, пошатнулась, муж зашел ей за спину, не давая упасть.

– Как так? – Мистер Каттингмастер поднял глаза к небу, а возница снова накрыл Френи. – Боже, как ты позволил такому случиться с нашей дивной дочуркой?

– Это ужасно, – произнесла Первин; слова резали ей горло.

– Френи нельзя… везти в морг! Не будет она там лежать среди… всех бомбейских покойников! – Миссис Каттингмастер задыхалась. – Я во второй раз такого не вынесу.

Первин догадалась, что она говорит о смерти их сына Дария.

– Мне прискорбно вам об этом сообщать, но по закону требуется произвести вскрытие, поскольку речь идет о внезапной смерти не от естественных причин. Всем нам необходимо понять, как именно это произошло. После того как коронер определит причину смерти, вашу дочь вам отдадут.

Мистер Каттингмастер ткнул пальцем в возницу:

– Обряд погребения необходимо произвести как можно быстрее, чтобы ее не забрал себе дьявол.

Лицо возницы потемнело от досады.

– Так, поехал я. Хватит тут валандаться!

– Хотите, я договорюсь, чтобы жрецы начали возносить молитвы? – спросила Первин.

– А вы сможете? – исступленно спросил мистер Каттингмастер.

– Разумеется, – подтвердила Первин. – Выбравшись отсюда, я сразу же пошлю уведомление в Дунгервади[18].

Возница уселся на козлы, щелкнул кнутом. Лошадь тронулась.

Миссис Каттингмастер побрела за повозкой, но тут подошел полицейский, англо-индус, и оттолкнул ее в сторону. Первин метнулась вперед и в последний момент подхватила женщину.

– Опять вы! – скривился полицейский.

Она узнала его по тону: тот самый сержант, который не дал ей вмешаться в дело Динеша Апте. Первин, пытаясь отдышаться, произнесла:

– Да. Скончалась девушка, я пытаюсь обеспечить ее родным право на опознание.

Полицейский отцепил латхи от ремня и злобно воззрился на Первин:

– Тут и так слишком много слез и завываний. Нужно очистить место преступления. И вы тоже ступайте. Не устраивайте новых беспорядков.

С сержантом, как и с надменным англичанином в кампусе, спорить было бессмысленно. Если ее арестуют, она тем более не сможет помочь родным Френи.

Первин отошла, заметила ярость в глазах мистера Каттингмастера.

– Давайте я помогу вам добраться домой. – Предложение она сделала, понятия не имея, где они живут и как она сможет помочь, не имея под рукой Армана с машиной.

– Нет. Помогите нам в агьяри. Мы сами доберемся. – Голос мистера Каттингмастера звучал рассудительно, он взял жену под локоть и повел прочь.

Первин корила себя за трусость – нужно было возразить этому полицейскому, – но она и так за несколько часов уже трижды пререкалась с представителями власти. Даже пятикратно, если считать мистера Атертона и Грейди.

От смятения она немного сбилась с пути, боковая улочка, которую она считала кратчайшим путем до станции Чарни, завела в тупик. Шагая обратно, Первин заметила троих мужчин возле какого-то дорогого с виду магазина. На голове у одного была шапочка Партии конгресса, он колотил кулаком в дверь, двое других размахивали латхи. Первин не успела даже вскрикнуть – стеклянная витрина разлетелась вдребезги. Осколки, сверкая бриллиантами, брызнули во все стороны. Первин подошла ближе и прочитала выведенную золотыми буквами вывеску: «МАГАЗИН МУЖСКОЙ ОДЕЖДЫ ГОТОРНА; ОСНОВАН В 1905 ГОДУ».

Сама она никогда не бывала в этом месте, а вот название слышала. Именно здесь работал отец Френи.

Горе и страх вдруг обернулись гневом. Может, эти вандалы считают себя участниками движения Гандиджи, однако их вождю убеждения никогда не позволили бы отдать приказ разрушать.

Да, у нее не хватило храбрости должным образом ответить англичанам, а вот соплеменников она не побоится. Первин втянула диафрагму и выкрикнула:

– А ну прекратите! Здесь люди тяжелым трудом зарабатывают себе на жизнь. Такие же индийцы, как и мы!

Один из погромщиков обернулся и пристыженно сделал шаг назад. Второй – помоложе, коренастый – поправил на голове шапочку Партии конгресса и глянул на Первин с вызовом. А третий вдруг замахнулся на нее латхи.

Они понимают, что их застукали, должны бы сбежать. Но они никуда не бегут.

Сердце у Первин заколотилось – трое молодых людей тут же отвернулись от магазина и с оружием наперевес припустили по улице к ней. Она попыталась сделать шаг назад, наступила на подол сари, оступилась. В тот же миг ее окружили. От троицы пахло потом и дымом, двое ухмылялись.

Первин мысленно сосчитала до трех, собираясь с мужеством.

– Братья, или вы не слышали распоряжения Гандиджи действовать исключительно мирным путем?

Самый рослый из трех плюнул в ее сторону:

– Я тебе не брат. Истинные патриоты против колонизации. А это магазин англичан!

– Вы, парсы, любите англичан! – прошипел его спутник. – Ты, небось, домой поспешаешь, выпить чаю с кексами?

– Я с вами говорю, во-первых, как индианка, а во-вторых, как парсийка. Многие из моих единоверцев борются за свободу. Вспомните Дадабхая Наороджи и Бхикаджи Каму! – Первин надеялась на то, что имена знаменитых парсов, борцов за независимость, переведут разговор в более конструктивное русло, но главарь шайки подошел еще ближе – его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее лица – и, оскалившись, посмотрел на нее сверху вниз.

– Будь ты патриоткой, пришла бы на костер. Что скажешь, дамочка? Ну-ка, поглядим, откуда твое сари. – Он потянулся, сбросил складку ткани с ее головы. – Чутия.

Ругательство, обозначающее женские гениталии. Но сквернословие ничто в сравнении с тем, что он дотронулся до ее сари. Первин отступила на шаг и сказала:

– Порядочные мужчины не прикасаются к женщинам. А сари мое спрядено женщинами из Гуджарата. Индийской выделки, как и ткань хади.

Он дышал ей прямо в лицо – дыхание жаркое, отдающее спиртным.

– Ну еще бы, ты себе что угодно можешь позволить. Что это там у тебя в портфеле? Денежки мужа?

Первин с первой же секунды поняла, что настроены они агрессивно. Ценного в портфеле было немного, но ей он был дорог другим – как символ полученного ею образования, ее работы, статуса женщины, которая больше чем просто девушка из хорошей семьи.

– Не трогайте меня! – взмолилась она и тут же увидела, что младшему все это не по душе. Однако двое других шагнули ближе, оттолкнули ее руки и потянули за край сари, надежно заткнутый за пояс. Первин громко закричала, поняв наконец, что ее собираются раздеть.

Ее объял ужас,