Амазонка из злачных мест - Марина Серова

Приняв решение и совершенно не сомневаясь в его правильности, я завела любимую «девяточку» и поехала к детскому дому. Добираться до него было не слишком уж далеко, но я все же торопилась, понимая, что чем больше успею сделать за день, тем ближе подойду к виновнику смерти Прокопчук.

Припарковавшись под окнами приюта, я покинула свое авто и зашагала к воротам.

Отыскав на последних звонок, я несколько раз решительно надавила на него и стала ждать. Минут через пять из-за ворот послышались какие-то шумы, затем приоткрылось маленькое окошечко в самой калитке, из него высунулась голова охранника и коротко спросила:

— Кто и к кому?

Во избежание лишних вопросов я достала из сумочки ментовское удостоверение и, показав парню, добавила:

— Хотела бы пообщаться с директором. Он у себя?

Охранник кивнул, затем все так же молча снова скрылся за оградой, что-то там подвигал, погремел и распахнул калитку.

Я прошла за ворота и попала в небольшой, но очень ухоженный сад, расположившийся между воротами и самим зданием детского дома. Помимо фруктовых деревьев, я заметила кое-где тонкие, белые стволы берез и низкие кустарники. Свободное пространство вокруг асфальтированной дорожки заполняли какие-то ярко-розовые цветы, немного похожие своими очертаниями на колокольчики, только гораздо более крупного размера.

Что касается самого здания приюта, то оно было трехэтажным, с полукруглыми окнами, резными балконами и покрытой черепицей крышей. Можно было предположить, что городские власти иногда вспоминали про его существование и выделяли средства на ремонт и поддержание порядка.

— Скажите, как мне найти кабинет директора? — спросила я у охранника, успевшего уже закрыть за мной калитку.

— Ее кабинет на втором этаже. Там увидите табличку, — коротко пояснил мужчина.

Я поблагодарила его и не спеша зашагала по дорожке к центральному входу, попутно рассматривая территорию детского дома и стараясь получить представление о жизни его обитателей. Под одним из окон первого этажа несколько взрослых ребят перекапывали землю, видимо, планируя разбить клумбу или посадить кустарник. Ребята помладше весело переговаривались на балконе третьего этажа и то и дело тыкали пальцами в разных направлениях. На одной из лавочек в отдалении сидела в обнимку какая-то парочка. Одним словом, жизнь шла своим чередом, и, несмотря на то, что все эти дети были брошены своими родителями, они шумели и озорничали так же, как обычные семейные отпрыски.

Подойдя к дверям приюта, открыла их и прошла внутрь.

Первой комнатой, куда я попала, оказалась обычная большая раздевалка с массой шкафчиков самого различного размера, аккуратно пронумерованных и украшенных по усмотрению самого владельца. На одном пестрели наклейки от жевательных резинок, на другом ручкой нацарапаны какие-то слова, на третьем разноцветными лаками выведены цветочки. В общем, каждый творил, насколько позволяла фантазия.

Миновав это помещение, я вышла в длинный узкий коридор с массой дверей. Прикинув, что лестница наверх должна находиться в самом его конце, я направилась в ту сторону и действительно очень скоро обнаружила то, что искала. В отличие от самого коридора, где было на удивление тихо, за исключением доносящихся из-за дверей младенческих голосов, с лестницы скатывалась лавина шума. Сверху доносился громкий гул, указывающий на то, что этажом выше резвятся дети более старшего возраста и им нет совершенно никакого дела до спящих малышей.

Я поднялась на второй этаж. Он также продолжился коридором, плавно переходящим в лестницу, но казался значительно живописнее предыдущего. Все его стены были увешаны детскими поделками. Двери, ведущие в комнаты, то и дело открывались питомцами, с любопытством выглядывающими в коридор, где, как им казалось, гораздо интереснее. Впрочем, от двери их неизменно отгоняли нянечки. Грозно прикрикнув, они возвращали их к остальным. И все же гомон, смех, а то и плач ни на минуту не прекращались. Дети всегда остаются детьми.

Постаравшись не думать о том, что у всех этих малышей нет родителей, я торопливо прошла через весь коридор и, отыскав дверь с табличкой «директор», негромко постучала.

— Да, войдите, — мгновенно последовал ответ.

Я бросила изучающий взгляд на табличку, содержащую информацию об имени и фамилии директора, затем толкнула дверь и прошла внутрь.

Директор детского дома Нина Алексеевна Ванина сидела за столом и пролистывала папки с документами. Это была женщина предпенсионного возраста, но очень хорошо сохранившаяся. Волосы у женщины оставались все так же густы и такого же иссиня-черного цвета. Не погас огонек в темных, будто цыганских, глазах.

— Вы ко мне? — тоже окинув меня оценивающим взглядом, спросила женщина.

— К вам, если вы, конечно, Нина Алексеевна.

— Ах, так вы тот самый работник милиции, о котором мне только что сообщил наш охранник, — заметила дама и приветливо кивнула.

— Она самая.

— Что ж, проходите, присаживайтесь, — указала на диван хозяйка. — У нас как раз скоро должен тихий час начаться, так что я вполне могу уделить вам несколько минут. — Она сделала паузу, а затем продолжила: — Позволю себе предположить, что вас интересует какой-то ребенок. Хотите его усыновить?

— Нет-нет, пока нет, — заулыбавшись, отрицательно замотала головой я. — Я как-нибудь своими силами. Я к вам совсем по другому вопросу. Меня интересуют настоящие родители одного ребенка.

— Информация о настоящих родителях, если она, конечно, вообще у нас есть, является секретной, — сразу перебила меня Ванина. — Боюсь, что предоставить ее я вам не смогу. Тем более, если малыша уже усыновили.

— Понимаю, но ничего незаконного я вас и не прошу сделать. Просто ответьте на мои вопросы, на те, что сможете.

— Хорошо, я попробую, — согласилась Нина Алексеевна. — Только скажите, с чем все это связано?

— Думаю, вы сами обо всем догадаетесь, если я скажу, что меня интересуют родители мальчика по имени Александр, усыновленного семьей Прокопчук, — внимательно глядя на женщину, произнесла я.

— Прокопчук? — словно бы припоминая, о ком идет речь, повторила Ванина. — Ах да, Тимофей Владимирович — так, кажется зовут мужчину — не так давно был у меня и очень интересовался тем, как настоящим родителям мальчика стало известно, кто усыновил их ребенка. Честно скажу, не знаю. Мне и самой до сих пор непонятно, как такая информация к ним просочилась. Я ее не давала, а наши сотрудники доступа к ней не имеют.

— Кажется я догадываюсь, как им стало известно об этом, но для того чтобы подозрение подтвердилось, вам нужно ответить на некоторые мои вопросы, — пояснила я.

— Хорошо, я готова, — согласилась Нина Алексеевна, а я продолжила:

— В таком случае скажите, действительно ли настоящие родители мальчика приходили к вам, чтобы договорить о встрече с сыном.

— Да. И я им сказала, что без согласия новых родителей позволить этого не могу — так положено по закону. Мы договорились, что они придут на следующий день, а я как раз успею переговорить с усыновителями, — торопливо пояснила Ванина.