Бриллианты в шампанском - Ирина Асаба

Второй достал печать, дыхнул на нее влажным горячим воздухом и ударил по документу.

— А ты, стерва, смотри больше нам не попадайся! — словно гадюка из-под колоды, прошипел первый, и оба ушли, громко бренча карабинами по стенам.

Лера сидела на койке, едва прикрытая халатом, и невидяще глядела на проводницу.

— Может, тебе чаю дать? — участливо спросила та, погладив Леру по спутавшимся волосам. И тут Лера не выдержала. Она уткнулась лицом в живот чужой женщине и зарыдала горько-горько.

— Все. Хватит. Устала. Я больше так жить не могу! — сквозь рыдания выплескивались из нее слова.

Женщина ни о чем не спрашивала. Только гладила усталой рукой ее по голове и смотрела в окно на железнодорожный переезд. Там жила своей жизнью окраина страны. Прошла за белой с сережками козой девочка с хворостиной в руке. Тетка в потертой телогрейке крутила ручку колодца. Еще одна развешивала белье на веревке, привязанной к деревьям. Их жизнь была такой будничной, размеренной, что проводница про себя подумала: она тоже устала, и, если бы было кому поплакаться, она бы тоже уткнулась в чей-нибудь живот и отвела душу.

«Я словно Маша из чеховских «Трех сестер», — подумала Лера. — В Москву. В Москву, в Москву», — с грустной улыбкой вздохнула она.

Свое решение Лера приберегла напоследок, после получения денег. Для пана Мстислава ее сообщение было ударом. Хотя он, как и она, понимал, что, сколько веревочке ни виться… Ювелир сидел на своем леопардовом канапе, понуро свесив голову.

— Как же так, пани Валерия? Как же так? Я к вам привык… Мне… будет вас не хватать. А может быть… — Он опустил лицо в ладони. — Может быть, вы выйдете за меня замуж? Я теперь богатый человек. Что вашему Игорю делать в Москве? А мы можем эмигрировать в Испанию. У меня там двоюродный брат живет. А? Пани Валерия?

Вдруг он упал на колени и стал целовать ее запыленные туфли на высоких каблуках. Лере стало невыносимо жаль этого подслеповатого человека, к которому она тоже привыкла. Но мысль, что ей придется с ним спать, поставила все на место.

— Пан Мстислав, ради бога, простите, но я… Я вас не люблю. — И она потрепала его начинающие седеть черные кудри.

Поляк встал, прижался лицом к стене и замер на мгновение.

— Валерия, я в первый раз в жизни сделал предложение, и мне… отказали. Как жаль. А я так надеялся… Но я все равно должен подарить вам этот подарок, пусть он и не будет свадебным. Пусть будет прощальным.

Открыв сейф, он достал бордовую маленькую коробочку и протянул ее Лере.

— Не отказывайтесь, не обижайте меня. Я сделал это сам.

Лера открыла крышечку и увидела изумительной красоты перстень с четырехкаратным бриллиантом, оправленным в платину. Работа была необычной. Это был модерн, стилизованный под старину. Камень был великолепен. Таких больших Лера еще никогда не видела. Он надел перстень ей на палец.

— Помните обо мне.

Она подалась навстречу и прикоснулась губами к его худой щеке и со словами «Спасибо! Простите! Прощайте!» вышла из салона.

Через час она присоединилась к группе московских туристов и уже осматривала достопримечательности Варшавы, надеясь больше никогда сюда не вернуться.

Деньги на этот раз она упаковала в термос, еще в Москве аккуратно отделив ножом пластмассовый корпус от колбы. Потом заклеила стык клеем «Момент» и залила в ресторане горячим кофе. Когда проходили таможенники, она разливала по стаканчикам ароматнейший напиток и не выпускала термоса из рук. Таможня и на этот раз благополучно ее миновала. Потом она сбегала в туалет. Разбила термос и перепрятала деньги в гигиеническую прокладку. Она стала неистово креститься, бессмысленно глядя в заплеванное сливное устройство. Потом в каком-то порыве состроила в мутном зеркале себе страшную рожу, крикнула:

— Сарынь на кичку! — И пошла в купе спать.