Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

И вот — шестой день на исходе и она стоит перед серым восьмиэтажным домом. «Ну и дыра», — Бриджит поднимается пешком на последний этаж — лифт в доме присутствует, но не работает. Сама она выросла в загородном доме в графстве Дерри, а когда ей исполнилось семнадцать — ушла за Гюставом Корбо, зачарованная его страстными идеями и огнем, горевшим в темных глазах. Ей приходилось жить в разных местах, скрываясь от полиции и М15^[57], но когда рядом был Гюстав, командир одной из бригад Real IRA^[58], Бриджит казалось, она вынесет все — и голод, и нужду. Известие о его казни пришло, когда она уже отбывала срок в Холуэй. Сделать из простыни петлю и оставить мир, в котором она никогда с ним не встретится — первое, что пришло ей в голову, и она с облегчением последовала спасительной мысли. Из петли ее вынули и отправили в карцер. После ей стало все равно — дни шли. Шли месяцы и годы — ей было все равно. Пока не пришла эта, Изабель, которую она видела лишь однажды, мельком, посреди огромного двора на заброшенном заводе в лондонском Ист-Энде, где Бриджит, с прикрепленной к ее спине бомбой, ждала своей последней минуты. Та самая дама, девять лет спустя навестившая ее в Холуэй, подошла к одному из тех, кого называли «les chevaliers»^[59], что-то показала ему в папке, и тот, почтительно склонив голову, остановил казнь. Перед тем ирландка слышала истошный детский плач где-то вдалеке, но не могла знать, что это билась в истерике десятилетняя дочка женщины, погибшей от взрыва, умоляя не убивать приговоренную к смерти, и родственники остальных погибших, один за другим, с растерянностью отказались от приговора…

Бриджит повернула ключ в двери, замок щелкнул, и она вошла в квартиру. В одну из тех парижских квартир, которые больше напоминают шкаф, чем жилье. Из двухметровой прихожей она сделала шаг и оказалась в комнате — метров двенадцать — не более, перегороженной диваном, из-за спинки которого послышалось:

– Ça va?^[60] Бриджит по-французски не говорила. И поэтому не ответила, а обошла диван, протиснувшись у стены. Мужчина, на вид — лет за тридцать, даже не приподнял головы при ее появлении, лишь закинул длинные ноги на обитую потертым плюшем спинку.

— Значит, это тебя прислали шпионить за мной, — криво усмехаясь, произнес он по-английски.

Бриджит исподволь рассматривала его — высокий лоб, прекрасно вылепленный нос — вероятно, мужчину можно было бы назвать интересным, если б не безобразный шрам, пропахавший правую сторону лица от виска к подбородку через угол рта с тонкими губами. Словно лиловый арахнид вцепился в его лицо хищными конечностями, стянув щеку так, что, казалось, угол рта немного вздернут в постоянной сардонической ухмылке.

— Кто это тебя так? — спросила она, даже не поздоровавшись.

— Худший из врагов — я сам, — серьезно ответил он.

— Как тебя зовут?

— Десмонд, — произнес мужчина. Он поднял один из журналов, валявшихся на полу, и лениво принялся его листать.

— Десмонд?.. А дальше?

— Гарретт, если это что-то меняет.

— Ты откуда?

— Слишком много вопросов, — пробормотал он. — Ты сама-то кто? Судя по рыжим волосам и непомерному любопытству — ирландка? — он ткнул в ее сторону журналом: — Дай-ка угадаю? О’Коннор? O’Брайен? О’Хара?

— О’Нил, — с вызовом ответила она и, подумав, добавила. — Боевик ИРА.

— Ничего себе, — присвистнул он. — Веселая у меня компания.

— Ты не англичанин, — заметила она.

Он презрительно фыркнул.

— Американец?

— Угадала, — отозвался он лениво.

— И что ты натворил?

— Как-нибудь расскажу, — процедил он. — Если захочешь.

— Я сейчас хочу, — смело заявила она.

— А мне плевать, чего ты хочешь, — отрезал он. Рыжая девка уже изрядно его достала. Но Бриджит его демонстративное равнодушие уязвило. Ей захотелось задеть его побольнее и понаблюдать за реакцией.

— Правда, что ты убийца?.. — начала она, но даже не успела заметить, как оказалась пригвожденной к стене — так, что не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть. Его локоть уперся ей в горло, перекрыв воздух. Бриджит захрипела.

— Еще один вопрос и тебя уже ничего не будет интересовать в этом бренном мире, — тихо произнес он, и от звука его голоса она оцепенела, как от шипения кобры.

— Пусти, — еле слышно потребовала она, но он не торопился.

— Ты меня поняла? — спросил он.

Бриджит сама не понимала почему, ее, отважную и нахальную, охватила мелкая дрожь, хотя она смутно осознавала, что вряд ли он прикончит ее прямо сейчас.

— Между прочим, — сипела она полузадушено, — я убила больше тридцати человек.

— Впечатляет, — его ледяную гримасу с трудом можно было назвать улыбкой. — А вот я не считаю тех, кого убиваю, я… просто их убиваю — долго и со вкусом. Я тебя на ремешки нарежу.

Он чуть напряг мышцы руки, которой прижимал ее к стене и у Бриджит потемнело в глазах. — Пусти… Прости…

— Я редко прощаю, — тем не менее, он отпустил ее, и она схватилась за горло. Легкие разрывались от хлынувшего в них воздуха: — Anchuinse^[61]…

— Хорошо, что я не знаю ирландского… или гэльского… и могу игнорировать твои ругательства.

— Scum^[62], — прохрипела она.

— Fuck you^[63], — он вновь плюхнулся на диван и уткнулся в журнал. Бриджит, тем временем, судорожно копалась в сумке, в поисках телефона. Наконец, нашла и набрала номер: — Это я, — задыхаясь, произнесла в трубку. — Он чуть не убил меня минуту назад.

Американец услышал звонкий голос. Но не разобрал слов. Судя по тону, ирландке не выразили никакого сочувствия.

— Я поняла, мэм, — девушка поджала пухлые губы. Нажав на кнопку, она с ненавистью посмотрела на мужчину. Выдохнула:

— Feicfidh me tu a mharu^[64].