Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

– Мне очень жаль. Боюсь, я единственный, кто остался из Хербстов.

Он развел руки в стороны, словно хотел убедиться, что нам их хорошо видно. Этот жест придал ему вид пугала, одетого в старую одежду и не имеющего иной цели в жизни, кроме как стоять у всех на обозрении. Мне пришлось напрячься, чтобы не послать его к черту, пока я задавала свой последний вопрос:

– Вы не могли бы сказать мне, как называется дом престарелых, в котором жил ваш тесть?

66

Обратно в Кадис мы ехали молча, ощущая груз неудачи, которая, хоть и была ожидаемой, не стала от этого менее болезненной. Я попыталась утешить себя мыслью, что, в конце концов, все прошло не так уж плохо. По крайней мере, у нас появилась новая зацепка.

– Завтра поедем в дом престарелых, – решила я. – Возможно, там нам смогут рассказать что-нибудь еще о последних годах Хербста.

Олег даже не кивнул. Он продолжил смотреть вперед, сосредоточившись на дороге, будто не слышал меня.

Я в какой-то степени понимала, почему он расстроился, но в то же время для меня было непостижимо, какого черта он надеялся найти на Немецком пляже. Неужели он думал, что лично встретится с Хербстом? Если бы тот был еще жив, то ему было бы больше ста лет. Вряд ли он был бы в состоянии ответить на его вопросы или предстать перед судом за те зверства, что совершил в прошлом веке. Он, черт возьми, вообще вряд ли смог бы хоть что-то вспомнить.

Я не понимала, почему этот юноша не мог перевернуть страницу и двигаться дальше. Это заставило меня снова задуматься обо всем, чего я о нем не знала. Почему он принимал эту историю так близко к сердцу? Чего он мне не рассказал? Почему вид сгоревшего книжного магазина будто превратил его в угрюмое, замкнутое существо, которое теперь сидело передо мной? Возможно, сейчас был подходящий момент, чтобы его об этом спросить, но я предпочла промолчать, отложив сомнения на потом. Я продолжаю жалеть об этом по сей день.

Когда мы добрались до отеля, уже стемнело. Я предложила Олегу сходить куда-нибудь поужинать, понадеявшись, что, немного поболтав, он расслабится и наконец расскажет мне, что же, черт возьми, творится у него в голове.

– Я устал, Грета. Поговорим об этом завтра.

Он ушел к себе в номер, не проронив больше ни слова. Я была в замешательстве, но в первую очередь разозлилась потому, что меня вот так отвергли.

Что с ним творилось? Может, он все еще сердился на меня за то, как я выпроводила его в Добромеже, и своей грубостью пытался мне за это отомстить? Мне захотелось пойти к нему в номер и колотить в дверь, а заодно поколотить и его самого. Вместо этого, процедив пару ругательств, я пошла от отеля по ближайшей улице, не слишком понимая, в какую сторону мне лучше пойти.

На улице стало прохладно. Бриз ласкал мое лицо своими холодными пальцами, когда я вновь оказалась на площади Мина. Я могла направиться куда угодно, но место, где находился книжный магазин «Мануэль де Фалья», тянуло меня к себе, как лампа привлекает самых неосторожных насекомых. Улицы опустели, а в воздухе все еще витал едкий запах дыма, который, скорее всего, окончательно рассеется лишь через несколько дней. Зевак, столпившихся перед витриной, больше не было, и я вновь задумалась о необычных обстоятельствах, связанных с этим печальным событием.

Я позвонила Марле, чтобы рассказать ей о продвижении нашего расследования. Слушая гудки, я несколько раз повторила себе, что не нуждаюсь в чьей-либо компании. Нам с сестрой всегда приходилось справляться со всем самим, без посторонней помощи, и я не рассчитывала, что что-то изменится в ближайшем будущем.

– Привет, Грета, – услышала я ее голос. – А я все думала, когда же ты соизволишь мне позвонить.

Не поддавшись на провокацию, я рассказала ей все, что мы выяснили, начиная с разговора с Росио, дочерью книготорговца, и заканчивая встречей с зятем Хербста в особняке на Немецком пляже. Марлу совершенно не удивила новость о пожаре в книжном магазине. Она сказала мне, что уже прочитала о нем в газетах.

– Судя по всему, Хуан Мануэль находился внутри магазина, – сказала она. – Полиция пока не хочет давать комментариев, но не исключает, что пожар был спровоцирован.

– Олег уверен, что это дело рук подражателя Хербста. Он убил книготорговца и поджег магазин, чтобы избавиться от улик.

– Вот это фантазия. Я могла бы продать права на этот сюжет какой-нибудь кинокомпании. А ты ему говорила, что у полиции вообще-то более чем достаточно средств, чтобы восстановить любые улики, даже если их огнеметом сожгут?

– Сейчас нельзя не учитывать ни одного варианта, каким бы безумным он ни казался.

– Обычно все не так сложно, Грета. Один библиофил убивает другого, чтобы завладеть определенными книгами и при этом сохранить анонимность? Чушь собачья. Это же не «Имя розы», да и ты – не Вильгельм Баскервильский.

Я не думала, что стоит так легкомысленно игнорировать этот вариант, учитывая то, что нам уже удалось выяснить, но у меня не было желания с ней спорить.

– А как дела с Олегом?

Она спросила это, так плохо изображая наивность, что это граничило с абсурдом. Я догадывалась, что она хочет от меня услышать, поэтому избегала любых комментариев, которые могли бы направить разговор в это русло.

– Он в жутком состоянии. Принимает все близко к сердцу. Создается впечатление, что у него какая-то личная обида на этого Стратоса.

– Ну, может, он хочет отомстить за то, что тот сделал с Себастьяном.

Хотя эта мысль и не приходила мне в голову, я в этом сомневалась. Олег с его безобидной, мышиной внешностью совсем не напоминал ангела-мстителя. Впрочем, судя по тому, что я наблюдала в течение всего дня, его истинная сущность могла проявиться, когда мы приблизились к Хербсту.

– Не сбрасывай его слишком быстро со счетов, – настаивала Марла. – Говорю тебе, ты о нем ничего не знаешь.

– Надо над этим подумать.

– Если тебе что-нибудь понадобится – свистни.

Поблагодарив ее, я положилась.

В этот момент я вдруг осознала, что понятия не имею, где нахожусь. Я настолько увлеклась беседой с Марлой, что даже не заметила, в какую сторону шагала.

Я дошла до чего-то вроде набережной, окруженной садами и тянувшейся вдоль бухты. Она заставила меня вспомнить слова Олега: «Говорят, что в Кадисе все улицы ведут к морю». Скрученные