Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Я приезжаю на виллу Монток на час раньше, чтобы дать себе время побродить по съемочной площадке и немного погрезить наяву. Это первый раз, когда у нас сцена в основной спальне Дика и Николь, и мне нужно время, чтобы освоиться. Комната идеальна – именно так Николь описывает место, где они с Томми впервые спали. В нем есть обнаженная белизна, из-за которой кажется, что оно больше соответствует британскому острову: возможно, Бермудам или Теркс и Кайкос. Это пространство полное воздуха, теплое и пронизанное светом. Ярко окрашенные неровные стены и арочные дверные проемы, безумные расцветки покрывала и спутанные простыни под ним, ленивое вращение вентилятора наверху, единственный деревянный стул, стоящий в углу, разноцветный ковер сапотек, расстеленный на испанской плитке. Это место вызывает у меня желание свернуться калачиком, подобно кошке, и провести восхитительно долгую сиесту.

Я проскальзываю под покрывала, вбираю все это в себя. И постепенно наполняю комнату воспоминаниями, извлекая их из собственного прошлого, чтобы обосновать историю Николь конкретными, истинными нюансами. Я провожу пальцем по тонкой строчке покрывала, зарываюсь лицом в аромат подушки, запоминаю едва заметные трещинки на потолке, изучаю несколько картин в деревенских деревянных рамах, смотрю за стеклянную дверь на океан, плещущийся вдалеке. Я делаю все это своим. А потом закрываю глаза и прокручиваю в голове моменты, предшествующие сцене, которую мы собираемся снимать.

Через пятнадцать минут несколько парней из G&E[26] начинают неуклюже ходить на цыпочках, изо всех сил стараясь не потревожить безумную леди в постели (кадр на мне: глаза закрыты, руки скрещены на груди, беззвучно плачет. ПСИХ, я бы сказала). Десять минут спустя на съемочной площадке начинается суматоха; так что я неохотно соскальзываю с кровати и направляюсь в трейлер на прическу и макияж.

Благодаря Наде я выгляжу хорошо, лицо свежее, влажное и раскрасневшееся после полового акта, мои длинные волосы развеваются на ветру и становятся волнистыми от соленого бриза. (Хотела бы я когда-нибудь так хорошо выглядеть после секса!) Я надеваю ужасно раздражающие пэстисы[27], расправляю отвратительные стринги без лямок, затем накидываю плюшевый турецкий халат, чтобы привести себя в относительно приличный вид, и возвращаюсь на съемочную площадку. Курт, как мне сказали, задержался на совещании, но, к счастью, мой партнер по сцене уже на месте, ждет.

– Милая. – Фред стоит в центре спальни, гладкая золотистая грудь обнажена под халатом в тон. Он раскрывает объятия, и я падаю в них, вдыхаю знакомую смесь его крема для загара и Santal 33 – настоящий пройдоха от Фицджеральда, сбежавший к более ярким, диким берегам.

– Ты как, держишься? – Он нежно сжимает меня.

– О, выживаю. – Я пытаюсь улыбнуться, и он хмурит брови.

– Лила, – мягко произносит он. – Я беспокоюсь о тебе, милая. Поговори со мной. Что происходит?

И на мгновение я раздумываю, не рассказать ли Фреду больше, чем то немногое, что он знает о моих бурных отношениях с Куртом. Я думаю о том, чтобы признаться во всех темных тайнах, запертых глубоко внутри меня; Фредди, как никто другой, понял бы это, учитывая те ужасы, через которые он сам недавно прошел. Конечно, я могу доверять Фредди, говорю я себе. Конечно, Фредди никогда бы меня не предал.

– Лила, – зовет Курт с порога. – Подойди сюда на минутку.

Я задерживаю дыхание, и мысли испаряются. Я виновато улыбаюсь Фреду, затем подхожу к (скоро бывшему) жениху, который грубо обнимает меня за плечи.

– Хочешь знать, где я был? – говорит он, его улыбка опасно натянута. – Встречался с командой ассистентов, где меня отругали, как гребаного ребенка. Хочешь знать почему? Очевидно, этим утром ты разгуливала по съемочной площадке без разрешения.

Один взгляд на выражение его лица – и я знаю, что сейчас произойдет, Джона. Мой желудок переворачивается.

– Я просто хотела привыкнуть к этому пространству.

– Ну, и одновременно создала дополнительную работу для декораторов, которым пришлось приводить в порядок все, что ты испортила, – шипит он мне на ухо.

– Прости, – бормочу я, сердце бешено колотится. – Я думала, что восстановила все так, как было.

– Ты думала неправильно. Так что теперь мы отстаем от графика, а это значит, что еще больше денег уходит на ветер. – Он внезапно ослабляет хватку, и я слегка спотыкаюсь. Фред переводит взгляд на меня, на его лице вопрос, но я прикусываю губу и качаю головой. Сказав что-либо, я бы только еще больше разозлила его.

– Всем доброе утро, – говорит Курт в зал. – Думаю, вы знаете, мы немного задержались сегодня утром благодаря мисс Крейн, но, надеюсь, скоро приступим к работе. А пока, Лила, Фред, давайте пройдемся по сцене. Я хочу тишины на съемочной площадке – никаких помех.

Когда в комнате воцаряется тишина, я пытаюсь унять горячее бурление в венах, отключиться от тяготящего присутствия Курта. Фредди грубо трет лицо, чешет голову и расправляет плечи, растягивая грудную клетку. Он издает негромкий звук, слегка покачивая коленями, затем отворачивается к противоположной стене, чтобы собраться с мыслями.

И, как всегда, я погружаюсь в себя. Я зажимаю уши руками, закрываю глаза и позволяю внешнему миру исчезнуть. Вместо этого сосредотачиваюсь на внутреннем, на звуках моря, похожих на скользкие внутренности раковины, на дыхании, подобном песку, смываемому водой, на теплом стуке далекого сердца. Когда я обретаю спокойствие, подключаюсь к своей сердцевине. И говорю себе, что я – все секреты внутри меня. Говорю себе: я вмещаю в себя множество людей.

Мои кости перестраиваются, мышцы растягиваются до физической формы Николь – в позу танцовщицы: позвоночник подобен нитке жемчуга, плечи расправлены, бедра раскрыты лепестками, живот как кулак, руки по бокам, как вода. Эта тщательно созданная грация – карта ее душевной травмы, атлас внутреннего смятения.

Мы с Фредом улыбаемся друг другу с противоположных сторон кровати, затем развязываем халаты, позволяя им упасть на пол, и забираемся под покрывала. Он протягивает руку, и я сворачиваюсь калачиком. Он касается моего подбородка, и я поднимаю глаза, ловя его нежный взгляд.

– Отныне я буду часто смотреть на тебя, – произносит он, и у меня внутри теплеет.

– Хорошо, Фред, – говорит Курт. – А теперь немного подразни ее следующей фразой. Пофлиртуй с ней.

Его пальцы скользят по моему лбу, щеке, и на его губах появляется странная улыбка.

– Я думал, что знаю твое лицо, но, похоже, есть кое-что, чего я о нем не знал. Когда у тебя появились такие хитрые глаза?

Я моргаю, отстраняюсь.

– Если мои глаза изменились, то это потому, что я выздоровела.

– Хорошо, Крейн, – бормочет Курт. – Давай посмотрим, как она