Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

– Не смотри. – Платон повернул экран к себе. – Фигня это все, не обращай внимания. Меня добило, когда Назира про мужиков стала заливать. Ты хоть раз видела Полину с каким-нибудь мужиком?

Подставила, мразь, уродка, сдохла…

– Лиза.

– А?

– Ты в порядке?

– Да, все хорошо. Дай сюда. – Она забрала телефон и дрожащим пальцем удалила все приложения соцсетей. – Что ты спрашивал?

– Ты когда-нибудь видела Полину с какими-то мужиками?

– Конечно, нет, – ответила Лиза. Не видела, но почему-то могла представить, как эти мужчины смотрят на Полину. Какой они ее видят.

– Вот и я говорю. Чушь какую-то прогнала эта Назира. И про тебя тоже.

– Так ты не веришь, что я могу что-то знать?

– С чего это? – улыбнулся своей теплой, кривоватой улыбкой Платон. – Мы же с тобой вместе эту дверь взламывали. Наверное, не стала бы ты так лютовать, если бы за Полину не переживала.

– Ну, если мы – это ты, я и тот дядька со здоровенными кулачищами, который все сделал, то да.

– Вот и приходи потом девушке на помощь.

Девушке… Кажется, до Платона Лизу еще никто так не называл. Только в очереди в магазине или на мосту, когда просили уступить дорогу. Но это же не считается. В таких ситуациях девушкой могут назвать даже пенсионерку. Общепринятое обращение, не более того. Платон же явно говорил с другой интонацией. Об уродке так бы не сказали. Правда, в интонациях, если речь не о музыке, Лиза не особенно сильна…

– Она не такая, какой ее там выставили, ты же знаешь, – сказал Платон. Лиза с досадой мотнула головой. Конечно, он говорил о Полине. Он ведь пришел на помощь своей девушке. – Преданная, заботливая, целеустремленная. Не кукла какая-то. Она меня своей личностью привлекла, талантом, независимостью, а не попой. Так они уже на этих фотках сзади внимание акцентировали.

Отвернувшись, чтобы Платон не увидел, как она в очередной раз без повода краснеет, Лиза задумалась. Какие фотки сзади? Она этого даже не заметила. Наверное, листала в это время собственную галерею. По фото в ней как раз четко видно – Платон ошибается. Полина выглядела сногсшибательно, по-другому не скажешь. Наверняка это привлекало бы к ней мужчин, но в их с Лизой окружении были только мальчишки. Точнее, в Лизином окружении. Ведь, кроме колледжа, Полина ходила еще в тренажерный зал, а по пятницам и субботам подрабатывала в ресторане.

– Бесит, что в полиции теперь тоже так про Полину будут думать, – уставился куда-то в пространство Платон.

Пока он ничего не видел вокруг себя, Лиза рассматривала его голубые глаза, высокие скулы, ровный, слегка плоский на кончике нос, приоткрытые, аккуратно очерченные губы. Вроде бы те же, что и все четыре курса колледжа. Но только не для нее.

– Представляешь, где они ее теперь искать будут…

Лиза вздрогнула. Она сама не заметила, что сфокусировала взгляд на лице Платона так же, как он – на стене.

– Нет, а где? – Она отвела взгляд.

– В притонах каких-нибудь. Не понимаю, почему ты со всей этой чушью соглашалась.

– Я не соглашалась. Просто так смонтировали.

– Не твои слова, что ли, подставили?

– Мои, но не в те места, где я их говорила.

– Уроды. Надо на них в суд подать!

– Это придется ездить на слушания всякие, а у меня конкурс скоро…

– К конкурсу, конечно, надо готовиться. Но как же Полина?

– А чем ей поможет мой суд? – пожала плечами Лиза.

– Может, полицейские задумаются, что надо и в другие стороны посмотреть.

– Мне кажется, они и так туда не смотрят. Ну, куда ты говоришь… Сегодня утром приходил следователь. По-моему, он Назире не поверил.

– Или сделал вид, чтобы тебя разговорить. Меня он раз пять на допросы вызывал, и каждый раз такой весь, типа друг…

– Ну, не знаю. Он говорит, что его слова тоже из контекста вырвали.

– Он же три фразы всего сказал, в самом начале. Что там можно было вырвать? Ладно, посмотрим. Но я бы на него особо не надеялся. Надо самим что-то делать.

– Кому? Нам? – спросила Лиза, чувствуя, как в очередной раз краснеет.

– А почему нет? У тебя есть какие-нибудь варианты, кто Полине навредить хотел?

– Платон, ну я же говорю, Назира не меня описывала. Я понятия не имею. Я никого не…

– Да понятно это все, я о другом. Вот смотри. Полина же старикам продукты покупала, да?

– Вообще-то, мы с ней вместе это делали.

– Тем более. Ты знала, что дед из четвертого подъезда в тюрьме сидел?

– Какой? Борисович, что ли?

– Ну, – поднял бровь Платон.

– А ты откуда знаешь?

– Бабуля с первого этажа рассказала. Я по Полининым адресам прошелся. Сказал, вместо нее работаю.

– Ты хоть продукты старикам принес?

– Ну само собой, и сдачу вернул. Я же не Раскольников какой-нибудь.

Вспомнив очередное жуткое произведение, Лиза закатила глаза.

– Значит, ты думаешь, Борисович мог забраться к нам в квартиру, напасть на Полину, а потом незаметно вместе с ней удрать?

– А что, где-то нашли следы нападения?

– Нет, я утрирую просто. Ему же лет восемьдесят.

– Семьдесят два. Бодрый старик.

– К бодрым мы не ходим. Не ходили…

– А ты сама ничего подозрительного не замечала? Может, Полина ругалась с кем-то?

– Да с чего ей…

– А ты повспоминай. Все надо проверить, вряд ли полиция будет этим заниматься. Им версию поинтереснее подкинули, с мужиками. Так что, ты со мной?

Встретившись с прямым взглядом Платона, Лиза готова была выпалить «Да!» на любой его вопрос. О чем она думает?! Впереди госы, диплом и главный день в ее жизни – конкурс пианистов-выпускников музыкальных училищ со всей страны. Это единственный шанс показать себя будущей приемной комиссии консерватории. Остальные абитуриенты целый год, а некоторые и пару лет посещали занятия преподавателей, у нее же не было возможности несколько раз в неделю ездить для этого в Москву. Дело не в знакомствах или деньгах за обучение. Просто важно показать будущим преподавателям, что у тебя серьезные намерения. Познакомиться, примелькаться. Из двух одинаково одаренных абитуриентов скорее примут того, кого знают. Кто уже успел проявить себя. Она что, правда хочет ради внимания парня тратить время на заведомо бессмысленные поиски?!

– Я не смогу, извини, – ответила Лиза, чувствуя, что есть еще одна причина, которую она пока не готова озвучить даже себе.

Продолжая размышлять, она не заметила, как закрыла за Платоном дверь. Обнаружила себя уже в душе. Стоящей почему-то под струями ледяной воды. Прибавила горячей и снова на