Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

яда человек, который каждый божий день нашептывал ему на ухо. У него была своя собственная боль. А знаешь, люди, которым больно, делают одно из двух. Они либо хотят сделать все возможное, что никто другой не испытывал такой же боли, либо хотят, чтобы абсолютно всем было так же больно, как им. Наверняка ты знаешь, что только у одного из этих вариантов есть будущее. Причиняя боль другим людям, ты навсегда остаешься ее пленником. Ты это знаешь. Вот почему не вылезаешь из этого грузовика. Ты мог бы уйти и взорвать это устройство с расстояния в милю. Но ты-то здесь. Ты хочешь, чтобы все это наконец закончилось. И разве ты не хочешь узнать правду о том, что случилось со Скайлар?

Несколько секунд Фрэнсис смотрел на стакан с бурбоном, стоящий на приборной панели. Затем опять перевел взгляд на телефон у себя в руке.

– Почему я должен тебе верить? – произнес он со слезами на глазах, почти касаясь большим пальцем кнопки вызова.

– Думаю, ты способен распознать, что правда, а что ложь. Многое, связанное с той ночью, не имеет никакого смысла. И не соответствует версии обвинения. Следы на лице у Скайлар оставлены перстнем, какой носят копы. Это не какая-то там выдумка пафосного нью-йоркского законника, это совершенно четкие следы. У нее на коже.

Дыхание у Фрэнсиса стало еще чаще, он крепко зажмурился и ударил кулаком по рулю.

– Все это брехня, ты лжешь мне! – воскликнул Эдвардс, обеими руками хватая телефон.

– Может, и так, а может, и нет. Тебе решать. Меня бы здесь не было, если б я не считал, что ты стоишь того, чтобы тебя спасать. Я бы просто прострелил тебе башку из окна бара. Так что либо ты сейчас берешь этот стакан, выпиваешь со мной, а я рассказываю тебе, что на самом деле произошло с твоей дочерью, либо нажимаешь на эту кнопку. Решай сам.

Глава 66

Эдди

Как только Гарри дал отбой, я позвонил Кейт и попросил ее по возможности забрать Энди, Патрицию и Гарри и убираться к чертовой матери из отеля. А потом коротко переговорил с Блок, убрал телефон и сорвался с места.

Я был всего минутах в пяти от отеля. Бросив сэндвичи и бутылки с водой, со всех ног помчался обратно в сторону «Лисички».

Рядом со мной притормозил большой внедорожник, и его заднее правое стекло с жужжанием опустилось. Это была Блок.

– Садись! – бросила она.

Я обежал машину с другой стороны и забрался внутрь. На переднем пассажирском сиденье сидел Берлин, а за рулем – какой-то незнакомый мне парень.

– Гарри попытается уговорить Эдвардса успокоиться. Я знаю это, – выдохнул я.

– Зачем ему это делать? – спросил Берлин.

– Потому что он старый и глупый, и он верит в людей.

Я вцепился в заднее сиденье, когда внедорожник с полного хода свернул с Мейн-стрит – шины протестующе взвизгнули, машину сильно накренило влево, и я врезался правым плечом в Блок, вертя головой во все стороны в поисках тягача с цистерной.

Долго высматривать его мне не пришлось.

– Прямо впереди, – подсказал Берлин с переднего сиденья, после чего обратился к водителю: – Не гони, проедь мимо потихоньку, чтобы мы могли взглянуть.

Парень за рулем притормозил, сбрасывая скорость, и мы проехали мимо грузовика. Гарри сидел в кабине рядом с Фрэнсисом и наливал себе выпить.

– Остановите машину! – приказала Блок.

Берлин махнул водителю, чтобы тот продолжал движение.

– Стойте! Эдвардс все еще в кабине. Гарри с ним, – сказала она, потянув за ручку двери. Дверь не открылась. Все двери были заблокированы и управлялись с места водителя.

– Выпустите меня! – крикнула Блок.

Я тоже схватился за внутреннюю ручку и дернул ее на себя. Ничего не произошло.

– Да подождите вы… Андерсон, разворачивайся. Вернись назад и поставь машину так, чтобы мне было видно, что происходит в кабине этого грузовика, – сказал Берлин.

Парень, которого, как я понял, звали Андерсон, вывернул руль, мы опять проехали мимо грузовика – наверное, еще ярдов сто, а затем он поставил машину поперек улицы, полностью перекрыв движение по ней в сторону фуры.

И вытащил из кармана черного пиджака пистолет.

– Не вздумай стрелять, – предупредил Берлин. – Ты можешь пробить цистерну.

– Объедь его справа и выпусти меня! – потребовала Блок.

Она была взвинчена, ее голос звучал намного громче обычного. Я впервые видел Блок в чем-то похожем на панику.

– Успокойтесь, Блок, – сказал Берлин. – Тут без вариантов. Даже если вы зайдете справа и всадите ему две пули в башку, может быть рикошет. Вы рискуете попасть в Гарри, или пуля отскочит от внутренних стенок черепа Эдвардса и проделает дыру в кабине и цистерне.

– Выпустите меня! Я вытащу Эдвардса из кабины, прежде чем уложу его, – настаивала она.

Мне была хорошо видна внутренность кабины. Гарри держал в руке стакан с бурбоном, а Эдвардс – древний мобильный телефон. Губы у Гарри шевелились, Эдвардс слушал.

– Гарри пытается отговорить его. Надо дать ему шанс, – сказал я.

– Выпустите меня из машины, и я разберусь с Эдвардсом. Мы теряем слишком много времени, – продолжала требовать Блок.

Голос Берлина громом разнесся по салону машины:

– Да нельзя же! Он увидит, что вы приближаетесь, и разнесет весь город!

Блок разочарованно зарычала, врезав кулаком по спинке сиденья.

Берлин был прав. Мы ничего не могли поделать. Только не сейчас. Если мы хоть как-то напугаем Эдвардса, то все будет кончено.

Во рту у меня стоял привкус желчи, подташнивало. Я был не в силах на все это смотреть – и в то же время не мог отвести глаз от кабины. Гарри все еще говорил. Вид у него был непринужденный и раскованный. Появилась бутылка бурбона; Гарри опять наполнил свой стакан и приложился к нему. Под ветровым стеклом между Гарри и Эдвардсом стоял еще один стакан. В нем был бурбон, но он оставался нетронутым.

Я сглотнул, прислушиваясь к тому, как колотится сердце у меня в груди.

– Не надо мне было оставлять его… – сказала Блок.

Фрэнсис Эдвардс держал в руке телефон. Старый. Дешевый. Судя по всему, это с его помощью приводилось в действие взрывное устройство. Глаза у него были совершенно безумными. Он слегка раскачивался взад-вперед в кабине. Держа телефон в руке, вытер слезы, а затем пристально уставился на него.

Гарри продолжал говорить.

Эдвардс запрокинул голову, рот у него был широко разинут. До меня донесся отголосок крика, вырвавшегося у него из горла. Я попытался заговорить, но не мог издать ни звука – настолько перехватило дыхание. Потом