"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

Арсений Блистанов горько махнул рукой, осуждая.

– Арсений, но вы ведь Гека знаете не только по легендам даркнета, – заметила Катя.

– Мы познакомились пять лет назад, когда мать моя начальница в него втюрилась на склоне лет. – Полосатик-Блистанов философски глянул на Катю. – Не хотел вам говорить, но… скажу! Чтоб и это вы знали тоже. Мать его на каком-то сводном совещании встретила, он тогда еще в ФСБ служил в 66-м отделе. Потом, как в даркнете писали, он из того гадюшника ушел, громко хлопнув дверью. Замначальника отдела он из окна выкинул – повезло тому, что был второй этаж. Скандал замяли, всех выгнали, отдел вообще ликвидировали. Другой бы под трибунал за такие дела угодил, а Гектора Игоревича вон куда консультантом взяли, потому что таких, как он, с орденами и с боевым опытом, днем с огнем не найдешь. И правда в той разборке наверняка на его стороне была.

– Правда на его стороне, Арсений. Поверьте мне. – Катя кивнула и подумала: значит, Гек все же нашел мерзавца, который продал его медицинские документы бешеной староказарменской волчице прокурору Кларе Кабановой[42]. Нашел и рассчитался с ним.

– Мать моя начальница увидела его на совещании и сон и покой потеряла. По магазинам побежала на шопинг за нарядами, парикмахершу каждый день стала в кабинет вызывать – укладку делать. Она его на десять лет старше. У нее после отца моего фактически никого и не было – она работала, карьеру строила, со мной возилась, воспитывала. А тут такой русский Джерард Батлер, полковник… Она сначала находила предлоги для встречи по работе, потом меня к нему подослала с айтишными вопросами. Мы познакомились, и он мне так сразу понравился! – Блистанов вздохнул. – Я отца любил, несмотря на все его героиновые закидоны… А Гектор Игоревич совсем другой… герой. Я подумал: а вдруг сладится у них с матерью, будет у меня такой… ну, не отец, он по возрасту не подходит, но друг старший… Только ничего не вышло. Он мать раза три в театр пригласил чинно-благородно… А потом оказалось, у него еще шесть герлс – они ему мобилу разрывали, звонили с утра до ночи… Ветреный! Мать ревела по ночам, ревновала, злилась. А он других в то время по театрам водил. Девицы на него гроздьями вешались. А телефон матери он просто заблокировал, чтобы не надоедала ему больше.

Катя молчала. Полосатик-Блистанов, знавший о Геке так много, не ведал о нем самого главного. К счастью… Или к несчастью… Да и мать его генеральша ничего не поняла.

– Конечно, куда матери моей начальнице… У Гектора Игоревича вон какие идеалы в жизни. – Полосатик глянул на Катю, словно оценивал ее. – Вы красавица, и вы умны. Стиль у вас, интеллект… И потом я заметил – вы оба друг другу подходите невероятно. Хотя вы совсем разные. Вы на него влияете – он словно на крыльях летает!

– Арсений, не пора нам у экспертов поинтересоваться, как дела с эксгумацией?

– Не пора. Сами признаки жизни подадут, – отрезал Блистанов (он еще не закончил свой вдохновенный спич). – Короче, знайте – с матерью моей начальницей у него ничего не было. Со мной он иногда потом общался, воспитывал меня, помогал. Затем уехал снова в Тибет. Маг Цзал – воинская ветвь… Искусство боя со многими противниками сразу.

– Он мне говорил, и я видела в реальности, что это такое.

– В Сети про Маг Цзал пишут, что монахи иностранцев крайне редко берут в ученики. Это незнамо кем надо быть, чтобы они согласились иностранца учить единоборствам. А Гектора Игоревича они сразу в монастырь взяли.

И снова Катя подумала, что, к счастью, Блистанов, ходячая энциклопедия даркнета, не знает причины, по которой тибетские монахи приняли в свой горный монастырь, оплот аскезы и отказа от всех земных плотских удовольствий, именно Гека… В монастыре ведь скрыть ничего не возможно – монахи и ученики-воины спят все вместе в зале на циновках на каменном полу и совместно моются в бане…

Вошел знакомый Кате эксперт-криминалист в защитном костюме, а за ним невзрачный желчный мужчина в очках – тоже в защитном костюме, но другого фасона.

– Мы завершили исследования образцов, – объявил он пренеприятнейшим тоном. – Я потерял в вашей дачной дыре полдня. Зачем меня Борщов выдернул? Никаких следов ядов в останках животных я не нашел.

– Зато мы обнаружили нечто другое. И весьма странное, – возразил ему полосатовский эксперт-криминалист.

Глава 24. Чашка риса

– Мы с коллегой исследовали останки четырех существ – двух попугаев, ящерицы и кошки, остальные уже для исследований непригодны, – начал объяснять полосатовский эксперт-криминалист. – Ядов сельскохозяйственных, в том числе и бродифакума, и никаких прочих мы действительно не обнаружили в останках. Зато в образцах присутствуют следы других химических препаратов очень высокой концентрации. Валсартана, сакубитрила, ацетилсалициловой кислоты, а также магния, калия и снотворных барбитуратов. Все погибшие животные, судя по всему, получали препараты в больших дозах.

– Что за химия? – осведомился капитан Блистанов важным тоном.

– Все, кроме барбитуратов, входит в состав сильнодействующих сердечных лекарств, которые продаются в аптеке. Убитая Гришина была сердечницей. Я предлагаю прямо сейчас заново обыскать ее дом на предмет обнаружения лекарств, которые она принимала. Тогда мы уже сможем делать конкретные выводы по исследованию останков ее питомцев.

Вчетвером (желчный спец-химик, присланный Гектором, тоже отправился на повторный обыск) они на патрульной машине доехали до коттеджа в саду. Капитан Блистанов снял полицейскую ленту, открыл калитку и дом. Они с криминалистом сразу начали искать лекарства Регины Гришиной. Катя внимательно огляделась по сторонам. Без фотографий, которые изъяли, дом выглядел иначе – добротный, уютный, современный, стильный. Обычный. Солнце, проглянувшее из-за пепельных туч, ярко освещало террасу и холл. Кресло в центре холла так и стояло повернутым к стене, на которой прежде висел портрет, тоже изъятый.

Обнаженный юноша с черной птицей на вытянутой руке… Сын-самоубийца и мать в образе ворона… Эльга – Ольга Хохлова – в наркотическом бреду говорила о портретах Даниила Гришина странные и непонятные вещи.

Мать и те другие, кто был перед ней… Две вороны… И он тоже в образе ворона…

Загадочная аллегория несостоявшейся невесты Ирины Лифарь, отпилившей самой себе три пальца на руке.

Две другие, две вороны… Не те ли, чьи фотографии были расставлены здесь, в доме, повсюду? Мегалания Коралли и Аделаида Херманн. Женщины-факиры. Иллюзионистка, воспитавшая Регину в детстве, и… «фея из сказки» – учительница самой Мегалании Аделаида Херманн, про которую детям – Регине, Соне Мармеладке и Стасику Четвергову – рассказывала сама фокусница.

На втором портрете Ирина Лифарь изобразила