Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

и является чуть более сексуальным из двух, решает она, хотя из-за длины до колен и высокого выреза большинство по-прежнему сочло бы его скромным. Да, сливовое платье кричит о жене архитектора. Она договорилась встретиться с ним в Limonia, прекрасном, оживленном греческом ресторане в Примроуз Хилл. Однажды она уже была там с группой коллег, с которыми некоторое время работала много лет назад, когда выписалась из больницы. Событие ускользнуло от нее, но она помнит, что они были приятными людьми, вечер был приятным, а еда вкусной. Та ночь врезалась ей в память тем простым фактом, что она была такой обычной, даже без происшествий. Она наслаждалась обществом своих временных коллег и, что более важно для нее, они, казалось, наслаждались ее обществом.

После душа она одевается и укладывает свой парик из платиновой блондинки, прежде чем закрепить его на голове. Сегодня вечером она хочет быть блондинкой. Такой же блондинкой, какой была при рождении. Возрожденная. Она изучает ассортимент духов на туалетном столике Magenta в стиле барокко: Dior, Dolce & Gabbana, Chloé, Yves Saint Laurent, Chanel, Jo Malone… Да, «Джо Мэлоун» с лаймом, базиликом и мандарином, ее новое любимое блюдо, напоминающее ей о папе Медведе. Она вставляет в уши маленькие бриллиантовые сережки от Тиффани, которые он ей подарил. Она в последний раз проверяет Джорджа, целует его в лоб и кладет крошечного медвежонка в кроватку рядом с ним. На нем маленький подгузник, а во рту крошечная пустышка, сделанная специально для ее спящего Джорджа. Она надеется, что ему понравится.

«Спокойной ночи, мой прекрасный Медвежонок. Спи крепко», — говорит она, выключая свет.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Я не могу сдаться. Я не могу позволить себе эмоций. Поэтому я говорю себе вообще ничего не чувствовать. Я говорю себе, что я полицейский. Хороший парень. Я в долгу перед всеми держать себя в руках, что я и сделаю. Я превращаюсь в робота. По крайней мере, сейчас.

Что касается улик, я имею в виду, неопровержимых улик, у меня ничего нет, ну, в любом случае, недостаточно. Заключение Ребекки не выявило ничего примечательного. Ни хрена себе, ты можешь в это поверить? Итак, ее отпечатки по всей квартире Карен, но даже новичок может прояснить ситуацию в суде, в конце концов, она была ее подругой и соседкой, у нее был ключ, она сказала, что постоянно входила и выходила, наличие ее ДНК имеет смысл. У нас есть запись с камер видеонаблюдения из Ла Реймонда, но она в лучшем случае отрывочная. Парень из службы безопасности в апартаментах, да, у нас есть его показания и положительное удостоверение личности, а также не очень положительное от начальства, которое видело, как она и Найджел Бакстер входили в номер 106 в ночь его убийства. У меня есть показания доктора Мэгнессон, предыстория и профиль несчастливого прошлого Златовласки, что, безусловно, делает ее способной и даже может быть квалифицировано как мотив, но все это косвенные улики, нет ничего по-настоящему конкретного, никакой строгой судебной экспертизы. Все это, конечно, указывает на Ребекку Харпер: поддельные удостоверения личности, предполагаемое убийство ее собственной матери, подозрительные записи с камер видеонаблюдения, парики, медведи, сумки и многочисленные поддельные удостоверения личности… Этого достаточно для CPS, чтобы продолжить, но для успешного судебного преследования необходимо доказать вне всяких разумных сомнений? В делах такого рода вам нужны неопровержимые доказательства, судебная экспертиза и неопровержимая ДНК. Никто не собирается сажать кого — либо за двойное — я надеюсь, что не за тройное — убийство без этого. Я знаю, что пока недостаточно физических доказательств, которые мало-мальски приличный адвокат не смог бы легко дискредитировать, не вспотев. Мне нужно признание. Черт, мне нужно выпить.

Я принимаю душ и переодеваюсь. Она договорилась встретиться в греческом ресторане недалеко от Камдена. Я не знаком с этим рестораном. Это не то, на что мы с Рейч когда-либо ходили, и я благодарен хотя бы за это.

Я звоню Делани и прошу отследить номер «Флоренс». Я говорю ему, чтобы он сделал это срочным приоритетом.

Я подумываю о том, чтобы позвонить Дэвису и организовать поддержку. Я знаю, что это то, что я должен сделать. Особенность этой работы в том, что ты не можешь позволить себе никаких «если бы», ты должен думать заранее, планировать все на случай непредвиденных обстоятельств. И я не могу позволить себе облажаться с этим делом, не в последнюю очередь потому, что то, что я делаю, в лучшем случае неортодоксально, а в худшем может в значительной степени гарантировать мне очень ранний выход на пенсию. Я по меньшей мере дважды беру трубку, прежде чем все-таки звоню Дэвису. Я говорю ей и Бейлису, чтобы они были у ресторана к 7 часам вечера и ждали моих указаний. Я забронировал столик на 8 часов вечера, я говорю Дэвису, чтобы он перекрыл все выезды машиной без опознавательных знаков, что, по моим сведениям, наша Златовласка будет внутри ресторана. Она задает вопросы, но я придерживаюсь принципа «необходимо знать», в основном для ее же блага, на случай, если будет запрос, понимаешь? «Просто будь там», — говорю я, прежде чем повесить трубку.

Когда я принимаю душ, я стараюсь не думать о том факте, что Ребекка Харпер могла прямо в этот самый момент убить ребенка — младенца — и что, возможно, я мог бы предотвратить это. Я играю с собственной совестью, а это не тот опыт, который я бы порекомендовал кому-либо, даже тем, кто мне не очень дорог. Я знаю, что если я опоздаю, игра будет окончена, и я унесу вину с собой в могилу — и если она выйдет сухой из воды, то я смогу добавить к этому списку еще и неспособность добиться справедливости для Джанет Бакстер, ее семьи и Карен. И все же моя интуиция подсказывает мне, что таким образом, при том способе, которым я решил это разыграть, у меня больше шансов добиться от нее признания. Я чувствую, что отправка группы спецназа выбить дверь и арестовать ее заставит Ребекку Харпер закрыться, как ракушка, и мы ничего от нее не добьемся. Она доверяет мне. Что-то… не спрашивай меня почему, я едва знаю эту женщину, черт возьми, я вообще не знаю эту женщину, как выясняется, и все же я чувствую, что она чувствует, что знает меня. У нас был прекрасный момент, быстротечный во времени.

И именно это предчувствие, если использовать слово, которое мне не особенно нравится, я думаю, приведет меня к