Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

грозит тюрьма. И знаешь почему? За соучастие в краже века. Выбирай, сюжет первый: ты отдаёшь мне птичку, а Белоснежку… Так и быть, оставляй себе. Далее проваливай вместе с ней так быстро и так далеко, чтобы я ни тебя ни её больше никогда не видел. Или второй сюжет: сдаёшь мне под арест Белоснежку со всеми вытекающими для неё последствиями, а я взамен даю тебе свалить вместе с пташкой в кармане. Выбор за тобой.

– Да, вы жёстко торгуетесь, комиссар. К тому же, из вас вышел бы дрянной сценарист. Вы же прекрасно знаете, что она невиновна. На сколько я вас помню, это не в ваших правилах сажать на скамью подсудимых невиновных людей, вы и виновных-то не особо охотно бросаете за решётку. Куда делся тот старый мятежник Госс Конте, неужели так многое изменилось за эти шесть лет?

– Всё в этом мире меняется, Белио, всё, и души человеческие – не исключение. Как ты там говорил – ради разнообразия? Вот и я хочу попробовать того же. Ты давай, красавчик, подумай, даю тебе срок на размышления в один день. Если ты думаешь, что сможешь меня обхитрить, то я даже не буду тебя разубеждать в этом. Но не думай, что сможешь провернуть такой фокус с Годеном – ты даже не представляешь, кто стоит за его плечами.

Закончив разговор со старым знакомым, Конте слегка преклонился перед Святым Антонием и отправился к выходу. Уже у атриума, он внезапно вспомнил, что хотел спросить у Белио:

– Слушай, а какое имя ты дал пастору Ренодену?

– Патрик. А что, хотите взять его взаймы?

– Патрик? Р.П. получается… Дальше всё интереснее и интереснее…

– Комиссар, что вы там бормочите?

– Да так, одну считалку. А когда ты родился?

Белио обернулся, и удивлённо спросил:

– Родился? Эх, комиссар, как плохо вы знаете старых друзей. 19-го мая, в 30-м. Зачем вам это нужно, хотите прислать мне открытку с поздравлением?

– Скорее проследить за гравировщиком, чтобы не ошибся в датах на твоём монументе, если ты всё же решишь увильнуть от отца Белоснежки. До завтра, пастор Реноден, надеюсь вы выберете достойный сценарий для вашей постановки.

Глава 20. Бойтесь Страшного Суда

Фавро не мог найти себе места – теперь он наверняка знает, куда этот прохвост Белио спрятал бесценную птичку. Осталось лишь дело за малым – присвоить её себе. С одной стороны, это удар в спину Конте, а с другой – что плохого в попытке испытать собственные силы? Как бы там ни было, сначала нужно добраться до ценной вещицы, а уже после рассуждать об аморальности поступка.

Избавив Общину «Святого Сердца» от мнимого, и вечно голодного больного, Фавро развязал руки не только сестрам Жозефине и Изидоре, но и самому себе – такое подспорье ему более чем подходило. Ведь для того, чтобы добраться к заветной птичке, ему нужен был беспристрастный соучастник. Несомненно, Альбанелла был лучшим кандидатом на эту роль.

– Мистер, может лучше пойти туда утром? – вникая в план инспектора Фавро, Альбанелла всё больше противился идти на дело.

– Нет, Альбанелла, утром будет слишком поздно – этой вещи там уже не будет, я это чувствую. Ты всё понял, что я тебе сказал? Встречаемся на углу улиц Гранж и Ферра, в два часа ночи. Ни с кем не разговаривай, пока будешь идти. Главное, не забудь одеться неброско – смени этот линяющий балахон на что-нибудь чёрное.

– Всё понял, сеньор Фавро! Я займу чёрный плащ у Оттиса и буду нем, как рыба.

В обусловленное время Фавро уже был на перекрёстке, вот только Альбанеллы нигде видно не было. Озябнув от ночной свежести, инспектору пришлось наматывать с десяток неспешных кругов по периметру улицы Гранж, мысленно продумывая схему действий: «И где этот бродяга запропастился?! Нет, если он по пути проспиртуется, то это будет катастрофа, идти без него колоссальный риск. Всё же, нужно подождать. Если через четверть часа не явится – придётся идти самому».

Время неумолимо катилось к трём часам, но в тиши ночной послышался какой-то низкий свист, а после него – хриплый шёпот:

– П-с-с! Мис-тер! Я здесь!

Почти слившись с асфальтом, явился Альбанелла. Фавро был раздражён его опозданию, но цель была так высока, что на это он закрыл глаза.

– Не шуми, хочешь опять завалить всё дело к чертям?!

– Дело вот в чём, мистер. Оттис, мой друг с площади Тертр, зажал тот чёртов плащ – видите ли, он обустроил на нём себе ложе! И вот из-за этой жадности людской, мне пришлось тащиться загород, в поисках достойно одетого пугала. Конечно, если бы мне ничего не подвернулось, то на худой конец снял бы с любой лодки брезент и наспех скроил себе костюм…

– Что ты там чёрт побери мелешь?! Идём уже! Ещё чуть-чуть провозимся, и скоро утренняя служба, людей будет что в бочке сардин.

– Я не понял, мистер, разве мы идём грабить церковь?!

– Никто не говорит об ограблении церкви. То, что мы собираемся там взять, церкви не принадлежит. Да и если бы было так, то она всё равно от этого не обеднеет.

Альбанелла, хоть и будучи способным на карманные кражи и прочие мелкие проступки, всё равно боялся Бога. И воровать в святом месте, по сути, прямо перед всевидящим оком, совершенно не входило в его планы. Но от дела уже не отвертеться, так что у набожного бродяги затряслись поджилки…

Словно неоткуда поднялся шальной ветерок, норовящий закинуть за шиворот сухую листву и пыль с дорог. Украдкой поднявшись к двери церкви Святого Антония, Адриан и его испуганный помощник склонились над замочной скважиной.

– Держи! Да что чёрт побери с тобой происходит?! Держи нормально, я ничего не вижу! – Фавро всучил крохотный фонарик бродяге, но тот еле держал его в руках – они неконтролируемо тряслись, словно в лихорадке.

Ловко подобрав подходящую отмычку, инспектор открыл двери – звонкий щелчок эхом раздался по всей церкви. Обстановка была мрачноватой – холод, исходивший от вековых стен и мраморного пола, пронизывал до основания черепа, а кромешная тьма, окутавшая интерьеры святого места, нагнетала воображение. Лишь несколько тусклых огоньков лампадок освещали лики скульптур, покрытых эмалью, от чего они казались живыми людьми. В отличие от инспектора Фавро, Альбанелла шёл в полусогнутом состоянии, прижав руки к груди и тяжело дыша. Он оглядывался по сторонам, и его старое сердце каждый раз замирало при виде этих ликов, особенно – глаз святых. Ему казалось, что Дева Мария, святые Пётр и Павел, блаженный