Зона поражения - Хелен

— Да, хреново.

— Еще как, — пробурчал Кирилл, захлопывая пасть.

Вот это провел беседу с подозреваемым. Вот это молодец, профессиональный опер. И самое гадкое — он все еще чувствовал доверие к этому Костику. Тот смотрел с таким пониманием и сочувствием, что хотелось жаловаться дальше. И чистейшей голубизны глазищи немного напоминали верины, но были красивее, что ли? Больше? Ласковее? Да блядь, он что, серьезно пялится в костиковы гляделки?

Капец, усмехалось в мозгу, ну ты нытик. Дожил, первому, кто спросил, готов душу изливать. Вот, что теперь делать?

— Слышь, Костик? Тут в двух шагах ларек. Давай смотаемся? Что-то душа просит.

Душа просила выговор с занесением, но экспромт сработал: Костик перестал таращиться и покачал головой:

— Нам же еще обратно ехать.

— Так мы не сейчас. Вечером, после молитвы.

— У меня Федор не даст.

— Я один живу.

Костик посомневался, поглядел в телефон, на купюру в руке Кирилла.

— Только немного, чтоб не заметили. — И спохватился, — А ты не запойный?

— Нет.

Обернулся он быстро, припрятал бутылку в багажнике, ссыпал сдачу Кириллу в руки, нырнул в дверь центра и вскоре показался оттуда вдвоем со старцем, так же бережно придерживая его за локоть.

Обратно снова ехали молча.

В дверь поскреблись, когда Кирилл уже думал, что Костик не придет. Зажилил бутылку, или поймали и отобрали, а диверсанта высекли. Нет, просочился в комнату, задрал толстовку и вытащил из-за пояса плоскую бутыль коньяка.

— Стаканов нет, — сообщил Кирилл.

— Не страшно.

Костик шмыгнул в ванную, погремел там и вышел со стаканчиком из-под щеток.

— Помыл.

— А тебе?

— А я прямо так могу.

Умно, оценил Кирилл. Не видно, сколько отпил и пьешь ли вообще.

— Ладно. Закусь есть?

Костик вытащил из кармана пакетик с арахисом и шоколадный батончик.

— Ужремся, — констатировал Кирилл.

— Да с чего тут!

Разложили на тумбочке закуску, Кирилл налил в стаканчик, мельком заметив, что бутылку не открывали; можно надеяться, что никакой дури Костик туда не подлил.

— Ну, будем.

Коньяк оказался неожиданно приличным, прокатился по горлу, ухнул внутрь, согрел. Костик тоже выпил и машинально обтер горлышко рукавом. Прямо как в общаге, когда посуды нет и все пьют из горла. Опыт, значит, есть.

Помолчали. Кирилл спохватился и подвинулся на кровати.

— Садись, не торчи.

Костик отклеился от подоконника и сел неприятно близко. У Кирилла даже волоски на руках встопорщились от ощущения чужого тепла. Не вызывала у него человеческая близость чувства комфорта, хотелось отодвинуться, но тут было некуда, и он откинулся к стене, уходя от контакта.

— Еще?

— Давай.

У Костика были маленькие аккуратные руки, тонкие пальцы твердо держали бутылку. Кирилл покосился на свои с обломанными ногтями и не успел остановить Костика, щедро булькнувшего ему полстакана.

— За здоровье?

— Ага.

Кириллу вообще-то было уже впритык, дальше — пьянка, но он же алкаш, нужно соответствовать. Тем более Костик тоже слегка расслабился и поплыл.

— Ты говорил, что здесь давно, — начал Кирилл. — А до этого чем занимался?

— В школе учился.

— А потом?

— В музучилище. Не доучился, выгнали.

— А меня чуть с работы не выгнали, — поддержал тему Кирилл. — А тебя за что?

— Практику не прошел. Давай!

Он выпил, не дожидаясь Кирилла, и тоже прислонился к стене, снова задевая руку острым локтем.

— А к старцу-то как попал?

— Как-как, — огрызнулся Костик. — Жить негде было, вот и попал.

— А старец, значит, всех бездомных подбирает?

— Нет, только молодых и красивых!

Костик опять выпил и, кажется, даже не жульничал: задрал голову и по тощей шее отчетливо прокатился глоток.

— А ты, значит, чем можешь за доброту платишь?

Костик прищурился и отставил коньяк на тумбочку. Кирилл напрягся. Он, конечно, бесил намеренно, но мало ли во что выльется: пока не виделось в нем ни лика, ни рыла, но Кирилл о них помнил. И ждал, что вылезет из пьяного. Не угадал.

— Ты это о чем?

— Ну, так. Слухи разные ходят.

— А, — протянул Костик. — Ты проверить решил? Без проблем, Кирюш!

И одним движением уселся Кириллу на ноги, а вторым — молниеносным — содрал с себя толстовку, прижался и зашептал:

— Ты же красивый такой. Гляди, глаза какие зеленые, брови вразлет. Губы луком изгибаются, родинка эта. Кто же тебе откажет, Кирюш? Только скажи!

Он был горячий и костлявый, а руки — холодные. Гладили Кирилла по лицу и по губам недрожащими пальцами, как будто расправляли на стекле препарат — четкими, продуманными движениями.

— Если тебя сейчас перекрестить, ты зашипишь или рассыплешься?

Костик расхохотался, мстительно поерзал, прежде чем слезть, и снова плюхнулся рядом.

— А у кого-то встал.

— У кого-то секса толком уже полгода не было. Тут и на Марата встанет.

Костик заржал еще громче, от избытка чувств тыкаясь лбом Кириллу в плечо.

— Что ж так? Обаяй вон Леночку, и вперед.

— Что ты тут местная оторва — я понял. Но все-таки — монастырь?

Костик перегнулся через него и ухватил бутылку.

— Монастырь — там, — неопределенно махнул он рукой. — Тут — община. Избранным все можно.

— Что, правда?

— Что Бог благословит — то не грех. Вон же Ростик живет со своей Венерой.

Кирилл допил коньяк и замотал головой на попытку налить ему еще.

— Что, прям Венера?

— Мне пофиг. Так что по Леночке?

Он все еще пил, и даже язык не заплетался. Силен мужик, а на вид — эльф эльфом.

— Не. Слишком мою бывшую напоминает.

— Ладно… А Вася тебе как?