Искатель, 1996 №4 - Юрий Дмитриевич Маслов

Людмила Краковская, будучи студенткой ГИТИСа, неоднократно задерживалась работниками правоохранительных органов в гостиницах «Москва», «Интурист», «Советская» за связь с иностранцами. В 1975 году — взята на учет «2-м Отделом по раскрытию половых преступлений» МУРа. В 1980 году — накануне Московской Олимпиады — «убыла в распоряжение КГБ».

Заместитель начальника

2-го отделения 3-го отдела МУРа

майор милиции СМОРОДКИН В.С.

— Вот это кровати! — восхищенно цокнул языком Яша. — Они действительно существуют, или она ему лапшу на уши повесила?

— Существуют, — расхохотался Красин. — Но не кровати, а виброматрасы. Полежать на таком минут двадцать — действительно удовольствие: мышцы расслабляются, и ты отдыхаешь, а если ночь или две, то это пытка: заснуть не можешь.

— Значит, кайф в принципе словить можно?

— Давайте по существу, — недовольно проворчал Скоков, взглянув на часы.

— Баба с возу — кобыле легче, — усмехнулся Красин. — Я понятно выразился?

— Не очень, — сказал Яша.

— Климов вполне созрел для того, чтобы возбудить против Глазова уголовное дело, но не будет этого делать до тех пор, пока не выяснит, кто был с ним в связке.

— Теперь понял, — сказал Яша. — Мы очень культурненько подбросили муровцам Глазова, и они в него вцепились… Точно вцепились! Могу это подтвердить. Семен Тимофеевич, когда Добровольский вышел от Глазова и я повез его домой, то мне на хвост сел темно-синий «жигуленок». Я сперва не обратил на него внимания, но когда он доскакал со мной до метро «Коломенское», я насторожился и на всякий случай срисовал его номер — Ю 47–10 МН.

— А чего ж ты до сих пор молчал? — всполошился Скоков.

— Я сомневался. Подумал — случайность…

— В нашей работе, Яша, случайностей не бывает! Если за тобой три квартала прет чужая машина, значит, ты кому-то нужен.

Скоков придвинул к себе телефон, набрал номер Климова. Трубку взяла секретарша.

— Здравствуй, Лида!.. Климов у себя?… Дай мне его, пожалуйста… Костя, сегодня за Яшкой на Большом Казенном увязался темносиний «жигуленок». Это твои ребята?

— Нет. Решение пустить за Глазовым «глаз» мы приняли только десять минут назад. Смородкин им займется…

— Тогда срочно выясни у гаишников, кому принадлежит машина с номером — Ю 47–10 МН.

— Слушаюсь, господин полковник! — хохотнул Климов, забыв, что слово «господин» приводит Скокова в ярость.

— А чего ты веселишься? — вкрадчиво спросил Скоков.

— Клев пошел, — мгновенно утихомирился Климов. — У вас блокнот под рукой?

— Да.

— Пишите…

МАГНИТОФОННАЯ ЗАПИСЬ ТЕЛЕФОННОГО РАЗГОВОРА

ГЛАЗОВА В. П. И РУМЯНЦЕВОЙ Е. В.

Румянцева: Говорите.

Глазов: Здравствуйте, Елена Владимировна! Глазов беспокоит, Виктор Павлович.

Румянцева: Догадалась…

Глазов: Елена Владимировна, я хотел бы искупить свою вину перед вами…

Румянцева: Каким образом?

Глазов: Предложить вам шикарную трехкомнатную квартиру на Тверской…

Румянцев: Кто хозяин?

Глазов: Людмила Борисовна Краковская…

Румянцева: Она уже составила на вас завещание?

Глазов: Елена Владимировна, побойтесь Бога!..

Румянцева: Оставьте Бога в покое. И меня. Вы — нечистоплотный человек, Глазов! Где пройдете — там и наследите. Я не желаю иметь с вами ничего общего! И прошу вас больше мне не звонить!

— Я должен был это предвидеть! — Родин выругался, легонько пристукнув кулаком по столу.

— Допустим, — кивнул Скоков. — Твои действия?

— Я бы склонил Румянцеву к сотрудничеству — уговорил принять предложение Глазова и… Остальное — дело техники…

— А тебе не кажется, что весь этот разговор — туфта? Ведь Глазов прекрасно знал, что его пошлют к чертовой матери! Но позвонил… Почему?

— Вы хотите сказать, что он действует по чьей-то указке? — спросил Красин.

— Не исключаю.

Красин пожал плечами, посмотрел на Родина и улыбнулся.

— Не огорчайся. Завтра-послезавтра твой Глазов найдет себе нового покупателя и… На этот раз, я думаю, ему не вывернуться.

— Посмотрим. — Скоков собрал со стола бумаги и спрятал в сейф. — До завтра, други мои!

— А что завтра? — спросил Родин, вставая.

— Будет день — будет пища, — сказал Скоков, направляясь к выходу. — А хочешь Краковской займись. Она, по-моему, еще в работе.

— А что именно вас интересует?

— Каким образом эта барышня отхватила квартирку в центре Москвы, в двух шагах от «Интуриста».

— Она заслуженная артистка России.

— Заслуженной она стала, когда устроила удовольствие режиссеру, а квартиру ей гэбэшники дали. — Скоков резко обернулся. — Кто? Кому ее передал Редькин из рук в руки?

— Выяснить это несложно, — сказал Родин. — Но… Мы ведь не Краковскую ищем — Добровольскую.

— Спасибо за информацию, — язвительно заметил Скоков. — Добровольскую тебе завтра Климов на блюдечке с голубой каемочкой преподнесет. А чем мы его отблагодарим? Еще одним трупом? — Он ядовито усмехнулся и перевел взгляд на Якова. — Подбросишь до хаты?

— Только с разрешения Добровольского. — Яша развел руками и улыбнулся. Не выдержали и Красин с Родиным — умел он, черт, улыбаться!

ГЛАВА 4

Легко говорить о смерти, когда абсолютно здоров. Сей афоризм Глазов вспомнил, когда открыл глаза и вынырнул из обморочного состояния, в которое поверг его Добровольский. Руки и ноги, перетянутые шнуром, онемели, голова трещала— то ли от удара по лицу телефонным аппаратом, то ли от коньяка, которым Добровольский насильственно наполнил его желудок, скулы ломило от загнанной в рот картофелины, нос, набитый засохшей кровью, с трудом втягивал застоявшийся комнатный воздух, печень при каждом вздохе-выдохе взбухала, упиралась во что-то острое, и тогда по всему телу прокатывалась тупая ноющая боль. Но все это было ничто по сравнению с жаждой. Организм не просил — требовал воды, грозя коротким замыканием и пожаром, и Глазов ругал себя последними словами за свое ослиное упрямство в разговоре с Добровольским, уже искренне не понимая, почему сразу не сообщил ему то, что самого так долго мучило, приводило в недоумение, заставляло по ночам вскакивать с кровати и мерить до утра неровными шагами комнату.

Дети актеров, музыкантов и других творческих профессий совершают в своей жизни, как правило, одну и ту же ошибку — идут по стопам родителей. Не избежал этой ошибки и Виктор Глазов. По протекции отца, народного артиста СССР Павла Глазова, он поступил в театральное училище и, проучившись четыре года, получил свободный диплом, который давал право остаться в Москве, но не гарантировал работы — желающий выйти на сцену столичного театра должен был пройти конкурс. Виктор — опять-таки не без помощи отца — одолел и это препятствие и, став полноправным членом труппы Московского молодежного театра, в скором времени заработал самое обидное для актера прозвище: Штаны — бездарь. И бросился за разъяснениями к главному режиссеру. Тот спокойно выслушал его