Идеальная деревня - Дж. М. Хьюитт

Со временем Вивасия поймет: когда он называет ее женой, это явный признак неудовольствия.

Она выбрала самое дешевое блюдо, а потом, в попытке обеспечить Чарльзу чувство адекватности, которого он так жаждал, изменила свое решение в пользу филе, прибавив к нему три разных гарнира и дополнительный соус.

Принесли еду. Чарльз сказал, обращаясь к официанту:

– Можно подумать, она собралась поесть за двоих, а?

Вивасия засмеялась, подумав, что шутка предназначалась только для них с мужем, ведь они еще никому не говорили.

Лицо официанта ничего не выражало.

Потянувшись через стол, Чарльз ущипнул Вивасию за живот.

– Свинка, – хмыкнул он.

По дороге к станции он говорил ей, что вечер получился немного неловкий и им нужно на будущее научиться вести себя в подобных местах.

– Я бываю в разных заведениях, Вивасия, так что мы должны вести себя раскованно там, куда мне хочется ходить. Приличная одежда, соответствующий макияж, прическа и прочее. – Он сжал руки в кулаки и сунул их в карманы. – И я думаю, нам нужно заказывать порции побольше и в правильной манере. Все-таки… – он натужно хохотнул, – мы не на кухне у Кей, верно?

Он причислил к «нам» и себя, но Вивасия знала, что Чарльз имеет в виду только ее.

– Я обязательно надела бы платье, если бы знала, что мы идем в какое-то приличное место, – тихо отозвалась она.

Тишина, наполненная кутерьмой мыслей в голове. Она выбрала не те слова. Лучше было вообще промолчать, не пытаясь ни защититься, ни умиротворить его.

На станции – толпа футбольных болельщиков, синее море плескалось на улице, втекало в воронку двойных дверей и разливалось по платформе.

Пока они ждали поезд, Чарльз спросил:

– А почему ты решила, что мы идем не в приличное место?

Вивасия не знала, как ответить, чтобы не выглядеть неблагодарной, поэтому ничего не сказала, а молча смотрела вдаль, пока оттуда не донесся звук приближающегося состава. Чарльз стоял рядом, положив руку ей сзади чуть ниже талии. Появился свет прожектора локомотива. Вивасию пробило потом от мысли об этой крепкой, тяжелой-тяжелой руке. Несильного толчка запястьем будет достаточно. Ее передернуло.

Чарльз взглянул на нее, холодный как лед, и убрал руку.

Позже, в тот же вечер, ребенок вышел из нее. Физическая боль была ужасной. Душевная – еще хуже, когда она, засунув под себя руки, пыталась удержать внутри оставшееся.

Чарльз не сидел сложа руки, успокаивал ее и утешал, вытирая ей пот со лба влажной фланелью.

Когда взошло солнце нового, пустого дня, он пробормотал ей на ухо:

– Ты не должна чувствовать себя неудачницей, любовь моя.

Она и не чувствовала, пока он этого не сказал.

8. Вивасия – сейчас

Словно задача открыть имя Далласа оказалась чересчур выматывающей, Роза засыпает, сидя за столом. Через мгновение после того, как подбородок девочки падает на стол, Даллас следует примеру сестры.

Роб шумно заходит в кухню.

– Прости, что отвлекся! – громыхает его голос.

Вивасия прикладывает палец к губам и манит соседа в гостиную.

Шторы там по-прежнему задернуты. Она вспоминает, как утром, после того как привела в дом детей, задернула их, защищаясь от любопытных глаз. В комнате сумрачно, и, словно детская усталость заразна, Вивасия опускается на диван.

Она напряженно думает, как ей разыграть эту сцену. Зачем она втянула Роба в историю? Почему не поехала в клинику где-нибудь в городе или за границей? Отправилась бы в Америку, заплатила наличными за консультацию и назвалась вымышленным именем. Почему бы не сделать самое очевидное – загуглить, симптомом какой болезни может быть эта странная кожа?

Почему она обратилась к нему? Зачем пригласила в дом незнакомца? Отчего не выучила урок, преподанный ей в прошлом: нельзя доверять никому?

Теперь Вивасия недовольно косится на Роба, а тот, будто почувствовав ее взгляд, поворачивает голову и смотрит на нее в упор. Она встает и принуждает себя заговорить решительным тоном:

– Роза и Даллас – дети моей двоюродной сестры.

– Даллас? – Роб хмурится.

– Его предпочитают называть Далласом. Хотя при рождении дали имя Алекс. Они мало говорят, их мать… нездорова. Отец вообще неизвестно где. Они пока поживут у меня. Может быть, останутся насовсем. – Ложь легко слетает с языка.

Слишком легко, как будто она специально готовилась к этому моменту. Что она и делала, понимает Вивасия, но только в мечтах.

– Я беру детей под опеку, ты знаешь! – выпаливает она, пытаясь спасти ситуацию. – Я никогда не взяла бы ребенка чужого человека без должного оформления.

Роб кладет телефон и смотрит через дверной проем на спящую парочку.

– Нужно, чтобы ты рассказала мне все, Вивасия.

«Ну уж этого точно не будет», – думает она. Роб приглашен сюда, чтобы высказать мнение как врач. Но он и этого не сделал, запоздало отмечает Вивасия.

Вдруг ей кажется, что все это чересчур. Она проводит руками по глазам, кожа вокруг них напряжена, как и все ее тело.

– Они гостят у меня. – Голос у Вивасии слабый, робкий, тоненький.

Год назад она ревела, давая себе обещание, что больше никогда не будет говорить так. И вот на́ тебе, прошло двенадцать месяцев, и старые манеры, и все то, от чего сбежал ее супруг, снова вернулись.

Вивасия опускает руки и быстро взглядывает на дремлющих за столом детей. Она не хочет быть такой, как раньше. Отката в прошлое не будет.

– Они со мной, потому что я собираюсь заботиться о них и оформлю это официально. Ты их у меня не заберешь. Покарай тебя Бог, если вздумаешь!

Она падает на диван, задыхаясь от злости, раззадоренная. «Так-то лучше, Вивасия. Вот это моя девочка» – голос бабушки подбадривает ее.

Она осмеливается взглянуть на Роба, прямо ему в глаза. Неуютно. Много лет уже она такого не делала.

– Вивасия, я ни за что не стану пытаться отнять их у тебя. О чем ты вообще говоришь? Я просто имею в виду, что они нездоровы. Это видно сразу. Ты и сама поняла: потому и позвала меня сюда как человека с медицинским прошлым. Им нужен профессиональный уход, лечение в больнице, ну по крайней мере врач.

Вивасия открывает рот, чтобы возразить, и Роб поднимает руку, обрывая ее:

– Я понимаю, ты защищаешь свою сестру, но тут дело поважнее верности семье. Ты не из тех людей, кто ошибается в таких ситуациях.

Тут Вивасии хочется рассмеяться. Сказать бы Робу, что он понятия не имеет, какой она человек. Какие страшные поступки совершила. И какого сурового наказания заслуживает.

Некоторое время они оба молчат. На дом